герои

Мариса Роуз и Юма-Джек

Адмирал Стив Роуз.

Контр-адмирал Хилли

  Если существует ад на земле, то Сонора – филиал этой локации. Словно иной мир, в котором даже время лениво тянется, никуда не торопясь особо. Да и куда ему, собственно спешить? Время в пустошах измеряется не часами, а пройденными милями. А Южные пустоши – это отдельная статья в книге планеты Земля.
Размытое очертание тусклого коричнево-серого внедорожника словно перерезанное на уровне чуть ниже капота. Колеса и бампер, с дополнительным навесом лебедки есть,  освещенная солнцем кабина, в которой заметны силуэты сидящих тоже, вроде как, на месте. А вот на уровне решетки радиатора, с дополнительной защитой, из покрытых темно-коричневою пленкою ржавчины, полос металла, фары с решетчатой защитою стекол – не видно. Зато видно облачко пыли, которое шлейфом клубится сзади машины, явно означающий движение на этой бескрайней холмистой пустыни, угнетающей своим равнодушием и единообразием красок. Серо-коричневых, с различными оттенками. С мелкими серебристо-зелеными островками, пятнышками упрямой жизни, в виде мелких зарослей креозотовых кустов и ослиной колючки.  Северо-западная часть пустыни Сонора, всегда безжизненная, и вечно молчаливая местность, которая просто не любит шума. Каменистый песчаный грунт, с редкими проступающими на поверхность выходами сероватой известняковой глины. Здесь даже оседающая на неглубокую свежую  колею от шин внедорожника песчаная пыль, столь же ленивая, как и медленно ползущее солнце по небосводу.
В кабине находилось  пятеро.  Водитель, хмурого вида невысокий крепыш, Барри-барсук. Свою кличку этот парень, лет двадцати от роду получил из-за привычки фыркать при каждой фразе. Раньше его звали просто – Барри Хочкингс, но после драки в кабаке на окраине Тихуаны, когда ему выбили передние зубы, появилась такая привычка.  Но вообще, Барри был довольно неплохим парнем, немного глуповатым, но все же,  добродушным и вполне снисходительно реагировал на подтрунивание остальных членов экипажа. Барри лениво фыркал, бубня что-то себе под нос, и вцепившись в руль автомобиля, уверенно вел его по сравнительно ровной каменистой пустоши, умело проезжая песчаные косы, где можно было и забуксовать, не будь у их авто полного привода на все шесть колес.
Рядом с Барри, на сиденье штурмана сейчас восседал Крис Коллинз. Обычно радист должен сидеть на заднем сидении, но сегодня было все по-другому. Сама же штурман и командир разведывательного экипажа «Хульдра», как теперь по новому величали ветерана пустошей, класса «Монитор», вполне даже неплохо чувствовала себя, «в тесноте но не в обиде» на заднем сидении, привалившись головой к широкому плечу спящего,  (или просто не подающего никаких признаков жизни кроме глубокого размеренного дыхания), Юма-Джека. Спит ли этот пришлый в караван чуть более полу года назад, найденный в этих же местах экипажем «Хульдры» мужчина или нет – всегда было предметом спора. За прилегающими очками со светофильтрами не видно. А в расслабленном состоянии – всегда неподвижный и дышит глубоко...
- Нет, это было чуть далее и чуть южнее,- Коллинз кивнул на планшет, где на экране светилась карта местности. Говорят, что когда-то, по планшету можно было точно определить координаты, своего местоположения,-  Но да, примерно в этих местах. Тогда еще с нами был Хорек который сейчас в подразделении механиков, и Рэмси, упокой Пустошь его тень...
- Ниф-флена! Ф-ф-ф,- Барри, из-за плохо подогнанного протеза верхней челюсти, не мог  правильно произносить некоторые звуки,  и постоянно фыркал, брызжа слюной,- Ф-фульдра ф-фам в глотку,  фарко как...
Разговор явно не клеился, потому все замолчали... Да и какой может быть разговор, в душном салоне автомобиля, с закрытыми наглухо стеклами? Поток воздуха из воздухозаборников на крыше, особого облегчения не давал, и экипаж  терпеливо и обреченно ждал  прохлады, которую может принести ночь. Здесь, в пустошах  Соноры  днем можно сгореть на солнце, а ночью промерзнуть так, что к утру – зуб на зуб не попадет. Даже среди лета, бывает, что поутру на скальных породах скапливается иней. Пустыня. Или как сейчас привыкли говорить – Пустошь.
- Это «Предки» такое здесь сделали?- оторвавшись от запыленного стекла обозвался пятый член экипажа. Малыш Люк, юноша пятнадцати лет.  У него еще не совсем сформировавшееся представление о жизни, и с этой командой он работает недавно. Всего пару недель. Хотя, он и от каравана только недавно начал отлучаться. Ранее – просто не положено. В этих землях становятся взрослыми тогда, когда можешь за себя постоять, хоть как-то,- Здесь тоже бомбили?
- Хех. Нет, малыш,- Крис оглянулся назад, отмечая, про себя, что слишком уж командир загадочно улыбается во сне,- У  Хилли спроси. Он в свободное время только то и делает, что старые книжки смотрит. Карты там всякие. Здесь не бомбили. Здесь всегда было так хульдрово...
Кугуар уже остерегался противника, но был все равно, уверен в своих силах. Он попробовал кровь и этот запах дразнящее щекотал его обоняние. Но царапина, оставленная когтем пришельца болела, и сам вид двуногого был незнаком. Хищник никогда не сталкивался с таким врагом, который мог нанести такую болезненную рану,  А инстинкты молодого кошачьего, мутанта, были несколько изменены, в результате мутации. Его предок бы не задумываясь кинулся на пришельца, и быстро расправился со слабым двуногим, у которого были темные глаза, поблескивавшие в утренних сумерках., и абсолютно не было меха. Да и зубы его не внушали опасения, как и оскал. Но вот звуки были достаточно резкими громкими, и пришелец с блестящими на солнце странными когтями стоял на месте, чуть согнувшись, приготовившись к прыжку. Двуногий НЕ БОЯЛСЯ. Это сбивало хищника с толку, и если бы не подоспевшая самка, скорее всего, хищник не решился бы на атаку. Но это была их территория и пришелец, кто бы там он ни был – должен быть убит. Громкий злобный рык, на который коротко рявкнула самка был сигналом к атаке, и кугуар прыгнул вперед , длинным грациозным прыжком, приземляясь на небольшую площадку возле пришлого. И в тот же момент, боль в шее заставила взвыть хищника. Длинный кривой коготь из верхней лапы пришельца вонзился так глубоко, что казалось пробил насквозь крепкие мускулы шеи. Хищник дернулся, к ране, и в пот же момент на него навалился всем весом пришелец, пытаясь оседлать. Светло-коричневым пятном мелькнула призывно рычащая самка, пытаясь наброситься на врага, защищая самца, и вцепилась ногу, пытаясь оттащить, разорвать теплое упругое мясо, терзая грубо сшитые кожаные штаны. Громкий крик ярости раздался над каменистым плато , отражаясь эхом от стен и окровавленный коготь покинул шею самца, но лишь для того, чтобы снова и снова нанести болезненные и тяжелые рани, из которой ручейками лилась горячая кровь теряющего силы хищника...
- Ф-фсе, десять миль без происф-фествий,- водитель ткнул пальцем  на панель приборов,-  делаем ос-станоф-фку, и с-сф-фязыф-фаемся с караф-фаном...,- вопросительно взглянув в сторону Криса, и в  зеркало заднего вида,- спят как сурки...
Голос говорившего осекся, едва обратил внимание на руку «спящего сурка» -  мужчины, указательный палец которого указывал на водителя, вроде как назидая, «займись своим делом».
Крис ухмыльнулся, даже Люк весело подмигнул водителю, который досадливо покраснел. Проспорил. В который раз. Вот хульдра возьми, откуда знать, когда этот бедлендер чертов спит, а когда нет? Глаз же, из-за очков - не видно... Джек и сам шутит, что он в них умывается...
Капля пота медленно стекает по лицу водителя, оставляя блестящую дорожку, на щеке, описывая замысловатую траекторию на пути к подбородку.
- Вон туда, видишь серый камень? Возле того холма? Где стоят сагуаро. Там сделаем остановку. Хоть капля тени... – Крис спокойно толкнул рукою ногу спящей беловолосой девушки,- Все, Мариса. Просыпайтесь, мэм! Делаем остановку. Пора выходить на связь!

Мерное покачивание автомобиля баюкало, заставляло забыться. У каждого члена экипажа «Хульдры» был свой способ отвлечься. Батли просто смотрел на дорогу, говорил, его это успокаивает. Накатанные полосы среди песков убегали вдали, но стоит подняться песчаной буре, от дороги не останется ни следа, и тогда разведывательные экипажи караванов будут первыми пролагать путь остальным. Коллинз в такие моменты всеобщего молчания сверялся с картами и многозначительно хмыкал, но не подавал голос. И казалось, каждый член экипажа охраняет зыбкий сон капитана – юной фурии, охваченной облаком выбеленных пустошью волос. Улыбка на её лице была такой безмятежной, мечтательной, что каждый, кто смотрел на Марису, и сам начинал улыбаться. Малыш Люк нетерпеливо заёрзал, и хоть плечо, к которому привалилась Мария-Луиса, оставалось неподвижным, девушка проснулась. Она не спешила открывать глаза, всё ещё наслаждаясь послевкусием сна, сюжет которого тут же забылся, словно погребенный песками пустыни. Чуть пошевелила ладонью, и показался средний палец, который отчетливо был виден в зеркале заднего вида. Легкий удар по ноге, и Мариса проснулась.
– Что? Остановка? Почему? Нет, едем дальше.
– Без происшествий. Дорога чистая. Нужно передать каравану и дать движку остыть.
Под капотом что-то подозрительно застучало, и Мариса кивнула в сторону камня, соглашаясь с вынужденной остановкой. В это время Люк скорчил рожу и кивнул на Джека, многозначительно подмигивая единственной девчонке в их команде. Немногим младше самой Марии-Луисы, ставшей капитаном экипажа и давшей ему новое название, Малыш Люк был с ней на одной волне, но даже для Марисы он был малышом.
– Нехульдри мне тут!
– Кстати, ты так и не сказала, почему хульдра?
– Подрастёшь – узнаешь. Хотя знаешь, что я тебе скажу? Лучше тебе никогда не встречаться с этой хульдрой. Раз увидишь, никогда не забудешь. Так и будет тебя тянуть к этой бестии. А откуда я знаю, тебе тоже лучше не знать, малыш.
– Эй, я всего на пару лет…
– Цыц, – окончательно проснувшись и сбросив с плеч пелену остатка сна, Мариса потерла кулачками глаза. Её голос теперь звучал уверенно и отдавал металлом, и это никак не вязалось с образом небольшой хрупкой девчушки, что минуту назад так доверчиво прижималась к плечу Джека.
Избавляясь от объятий сна, Мариса снова брала на себя обязанности капитана «Хульдры»
Автомобиль остановился в тени большого серого камня, возможно, это был обломок какой-то скалы. Не важно. Сейчас он отбрасывал спасительную тень.
– Люк, приготовься к запуску дрона, – Мариса ловила удивленные взгляды в зеркале заднего вида. – Что такое?
– Нет, нифего, босс, – с присвистом ответил Батли.
Конечно, мужчинам не особо нравилось, что Роуз поставил свою дочь во главе разведывательного экипажа. Им не нравилось и то, что Большой Стив буквально навязал им свою наследницу, или как он называл её, принцессу каравана Роуза. Слишком много хлопот доставляла непоседливая малышка.
– Смотрите в оба. Коллинз, на тебе обзор местности. Сверься по карте и передай координаты каравану, где мы находимся.
Она отстегнула рацию и передала штурману. Тот нажал кнопку и назвал позывные. «Прием» – ожидание ответа сопровождается потрескиванием. Молчание. Мариса не сводит взгляда с Коллинза и расслабляется только, когда в динамике раздается голос.
– Дорога чистая, мы сейчас остановились на…
Штурман быстро отчитывался о ситуации в Соноре, Люк  смотрел в планшет, управляя полетом квадракоптера, Батли возился с ключами. Марисса, повернув голову, смотрела на Джека, она что-то хотела сказать, но то ли посчитала ситуацию не очень удобной, то ли не смогла подобрать слова. Быстро перевела взгляд на монитор. Ничего подозрительного.
Шесть месяцев до этого.
Остановка. Впереди небольшая возвышенность, и сейчас нам предстоит принять решение, как лучше провести разведку. Пока нам везет, древние боги благоволят нам. Марисса всматривается в монитор. Дрон медленно двигался по эллиптической траектории. Переключила сигнал, теперь на мониторе показывались силуэты, охваченные разным сиянием. Какие-то были неподвижны – их окружал холодный синий, некоторые двигались, и они излучали тепло. Несколько мутировавших животных не представляли особой опасности, но вот дрон дошел до крайней точки, и Мариса плавным движением направляет его обратно. Вдруг она насторожилась – на мониторе появился силуэт, которого она не замечала раньше. Его свечение угасало, цвета вокруг бледнели. Вероятно, так медленно уходит из тела жизнь. Девчонка отдает команду. Нет, она не капитан этого экипажа, но её слушаются, потому что девчонка проявила себя, как способная, вдумчивая, пытливая. Она не стала бы паниковать. Если требует – значит, есть что-то важное. Мотор ревет, автомобиль окутывают клубы пыли, а Мариса управляет дроном, заставляя его снизиться.
– Я тебя не пущу, – голос звучит жестко. Крепкая рука преграждает путь.
– Пустишь.
Она опускает очки и прижимает их, чтоб те плотно прилегали к коже. Да, с подчинением приказам у Марисы туговато, и такое поведение доставляло немало хлопот и проблем, но сегодня Пустошь преподнесет ей подарок. Не выпуская девчонку из вида, большой и грузный, похожий на тролля из старой сказки, Бобби Ларсен, следовал за маленькой принцессой Роуза, понимая, что случись что с малышкой, ему несдобровать.
Мариса еле смогла оторвать взгляд от монитора, она перепроверяла данные, что оглашал Люк, и внутренне ликовала – не ошиблась в парнишке, тот схватывал на лету и был толковым, а еще его подстегивал юношеский азарт и желание доказать, что он – настоящий мужчина.
Дорога перед машиной убегала вдаль. Жар поднимался над раскаленным солнцем песком, плавя местный пейзаж, и казалось, песок оживает, движется. Нет, не казалось.
– Ты это видишь? – дернула за руку Джека Дэниэлса и указала ему вперед и чуть левее. Пришлось даже прижаться теснее к плечу, чтобы разглядеть, что же происходит там. То ли зверь какой осмелел после того, как стих шум мотора, а может, сброд решил поживиться?
Привычным движением Мариса надела очки. Теперь она была и сама похожа на Джека. Только копна выбеленных волос торчала в разные стороны. Она кивнула на двери авто.

Марево над пустыней, колышущийся воздух, как от раскаленной печи. Если двигаться по пустыне днем - медленный способ самоубийства, когда от жары вся влага уходит из организма. Сколько можно прожить без воды человеку? При нормальных условиях - около пяти суток. А в пустыне - никто не протянет без води и сорока восьми часов. Сколько было покойников, высушенных за пару недель пребывания в пустыне, как мумии? И многих находили,  всего в каких сотне футов от источников. Да, эта каменистая пустошь, исполосованная песками, словно пересыпанная каким-то божеством древних хопи или пима. Или тех, кто жил здесь до них.
Солнечный жар лился сверху и отражался от песчаника; в пределах видимости не было ничего, кроме креозотовых кустов, сорняков и разбросанных кое-где кактусов — опунций, окотило, да нескольких возвышающихся словно столбы серовато-зеленых колон сагуаро. «Хульдра», дышала жаром едва ли сильнее, чем все вокруг, как и покрытый пустынным загаром,  громадного размера валун. 
Рассмотреть какое-то движение в пустыне – практически невозможно. Уже за пару сотен ярдов колышущийся воздух размывает очертания всего чего угодно. Определить, можно лишь по пыли, которую может поднимать движущийся объект. Если конечно, не пешком. Но идти по пустыне пешком, днем – это самоубийство. По такой жаре, не то что человек, даже зверь старается не торчать на солнцепеке.  Да что  там зверь? У любого мутанта достаточно мозгов, чтобы не бегать по пустыне в это время. Что это было? Обман зрения, или оптическая иллюзия? В полуденный зной,  если смотреть прямо на колышущуюся, размытую линию горизонта, показаться может что угодно. Да и расстояние определить не реально. Мелькнувшая точка может быть как пять сот ярдов от тебя, так и в четырех милях. Зной искажает перспективу, и даже хорошая оптика, частенько бессильна перед ним. Будь то здоровый неподвижный объект – можно еще бы попробовать дальномером, сфокусировать луч, но то что не видно, то уже и не сыщешь. Юма-Джек, открыл дверцу в автомобиле  и извлек сой дробовик и карабин с оптикой, для Марисы. Может и лишнее предостережение, но с чем черт не шутит?
- Крис, наблюдайте. Капитан что-то заметила,- сам же Джек, зачастую днем здорово уступал любому члену команды  в том, что яркий свет ослеплял его , и рассмотреть что- либо, на дальнем расстоянии – для него проблематично. Или ты забываешь постоянно, или намеренно не выделяешь из числа остальных. А ведь знаешь же прекрасно, что ночью могу здесь всех скорпионов пересчитать, в радиусе двадцати шагов. Но днем, как твой дрон, с которого забыл снять защитную крышку с оптики,- Может, следует сперва туда дрон перенаправить? 
Словно про себя, задумчиво. Но сказано было с намеком, двойным. Первое- подсказка к действию Марисе, второе – подчеркнуть,  кто здесь главный. Если Люк не претендовал пока в меру своих ограниченных амбиций, то Крис, возможно и видел себя на месте старшего экипажа, после ухода Ларсена. Но ведь ему, явно не светила карьера и место старшего офицера, в обозримом будущем.  Конечно, среди Каравана бытовало мнение, о том, что Адмиралом должен быть исключительно мужчина. Но история караванщиков уже имела прецеденты, на вожака-женщину. И к Марисе все постоянно присматривались, что из этого получится. Будет ли достойная замена отцу, когда того позовет к себе Пустошь.  Вот только  беловолосая девушка, еще слишком  молода, и не понимала этого. Впрочем,  и сам Джек это не понимал, до конца. Но в отличие от молодежи, он умел слушать и делать выводы. Конечно,  авторитет дочери Адмирала, при нем, был непререкаемый. И что бы там не думал себе Крис, То далее косых взглядов не заходило. Батли же тоже, только помалкивал. Во-первых, он был лишен карьерных амбиций, и его все устраивало. Добродушный, глуповатый, но отличный водитель и весьма неплохой механик, несмотря на свои двадцать. Во-вторых, Хоть и на него можно было как-то повлиять, то все равно, он всецело доверял решениям совета старших офицеров и распоряжениям Адмирала. «Им ф-фиднее, а наше дело – знай как с машиной упраф-фиться».
- Ремень генератора оборф-фало,- наконец прозвучал вердикт водителя,- Хлестнуло по капоту. Ф-фот и стукнуло. Сейчас заменим,- грязная рожа, с крупной испариной пота на лбу выглянула из-под капота,- Ф-фульдра ф-фам ф-фсем в глотку, мне поможет кто-нибудь? Темные размытые точки, которые увидала Мариса, растворились в  мареве, исчезая за складкой рельефа...
... Самка скрылась отползая, за насыпь, растворяясь в темноте складки рельефа, лишь только стоны, напоминающие то ли жалобное тяфкание, то ли скулеж, еще были слышны.  Человек упал на  колени, испытывая смертельную слабость. Кровь, окрашивающая песок в бурый цвет, потихоньку стекала, тут же впитываясь в пересохшую землю. Ни хотелось ничего, даже жажда, извечный спутник живущего в пустыне отступила в сторону. Свалившись на поверженного, уже замершего врага, человек  с трудом повернул голову, на странный стрекочущий звук, доносящийся с неба, в котором темнелся непонятный объект. Лишь нечеловечески острое, «ночное» зрение, из-за которого он был проводником и диверсантом несколько лет назад, улавливало  новый, доселе не виданный аппарат. Мозг работал замедленно, но соображал, что это- творение рук человеческих. Которому он не знал названия. ЭТО приближалось, увеличиваясь в размерах. Инстинкты требовали прятаться, но не было сил двигаться... Единственное, что он смог сделать – перевалиться через  теплую тушу убитого зверя и прижаться к ней. А вдруг пронесет, или сочтут за неинтересное. Подумаешь, дохлый горный лев, в обнимочку с человеком. Скорее всего – тоже дохлым...  Кому нужны трупы в пустыне, если не стервятникам... Тем более, чувствуя, как куда-то в сторону ускользает реальность,  мужчина был безучастен. Пить  даже не хотелось. Но было нужно. Вода – это жизнь. Безволосый извлек из-под шкуры повидавшую виды, темно-серого цвета, металлическую флягу с какими-то знаками, и надхлебнул щедрый тепловатый глоток, чуть подсоленной родниковой воды, набранной накануне... Еще... Еще... Фляга выскользнула из ослабевших пальцев, ударившись о голову, свалилась на песок, выплескивая редкими толчками драгоценную влагу на землю. А треск сверху сменился на  какой-то странный тихий шум, обволакивающий сознание, как одеяло, серо-белого оттенка, словно предрассветные сумерки...
Юма-Джек оглянулся  и,  приставив карабин к колесу автомобиля, склонился над нишею двигателя.  Как водитель, он пока что учился, как механик – было немного проще. Все-таки, с механизмами он был знаком. Но запустив руки, работая скорее наощупь, поглядывал в  сторону, куда смотрели все, кроме  Люка, уткнувшегося в планшет управления и водителя, который поминая пресловутую хульдру, пытался просунуть ремень между радиатором и вентилятором.
- Что-то померещилась, а мы тут же штаны наложили,- криво ухмыльнулся Крис, пытаясь рассмотреть что-то в бинокль,- мираж, наверное...
- А хоть бы и так,- послышался низкий спокойный голос из-под капота,- лучше постирать штаны от дерьма, чем самим стать дерьмом. Пустошь за небрежность наказывает.
Менторский тон говорящего, задел парня, но тот, сжав губы, не ответил. Скажи это кто другой из экипажа, в ответ получил бы что-то колкое. Но с Юма лучше не связываться. Хоть  далеко не самый сильный в караване, но самый непредсказуемый в драке, кого только видел Крис в деле.

Пустыня – гиблое место. Она опасна как днем, так и ночью, здесь негде укрыться от палящего солнца, и счастье команды, что попался этот валун. Он выглядит нелепо на фоне окружающих раскаленных красных песков, как будто его кот-то поставил здесь специально, как ориентир, или как укрытие для таких путников? Мариса всматривалась вдаль, и чем больше жужжал над ухом Крис, тем больше она осознавала, что бьет тревогу напрасно. Но вот ничего не поделать – чутьё. Мать пустошь подарила девчонке при рождении свой характер, наградила её несколькими граммами самого драгоценного из металлов, именуемое в народе шилом в жопе, и уравновесила этот удивительный коктейль прекрасной интуицией. И эта самая интуиция, которая, к слову, располагалась где-то рядом с шилом, сейчас настойчиво твердила поостеречься.
– Да хвост же хульдры тебе в глотку, Крис.
Сплюнула себе под ноги. В представлении Марисы это выглядело весьма угрожающе, и должно было сопровождаться разными звуками, от сопения до бульканья.
– Люк, дай планшет.
Плавные движения, отточенные, спокойные. Капитан подозвала мальца, чтоб тот учился.
– Смотри, – показала точку на мониторе, и начала снижать дрон. – Видишь? Теперь переключаешь датчики, чтоб фиксировать не только картинку, но и другие показатели.
Нахмурилась. Движение в песке возобновилось, но сейчас казалось, нечто странное движется под ним. Может, это был гигантский червь, или просто какое-то животное зарывалось, чтобы переждать жару.
– Батли, сколько это займет времени?
Не отвлекаясь от монитора, спросила Мариса. Она даже не повернула головы.
– Джек, помоги ему.
Здесь слова были не нужны, оба мужчины уже нырнули в недра авто, разбираясь с поломкой. Желала ли Роуз подчеркнуть свой статус? Нет. И её выводило из себя поведение Криса, каждую экспедицию он ставил под сомнения способности Марисы, старался её поддеть, спровоцировать. Та стойко держалась, но однажды девчонка не выдержала и заявила, что если Коллинзу что-то не нравится, у него есть два выхода: проваливать на все четыре стороны, но тогда караван терял одного штурмана и бойца, а это было недопустимо, или же пойти к Большому Стиву и открыто заявить о своем недовольстве новым капитаном. Тут требовались аргументы, а из них были только слишком юный возраст и отсутствие члена. Поэтому Крис Коллинз выбрал разумную позицию и продолжал подначивать и дразнить Марису. Это давало ей стимул развиваться намного быстрее, чем того ожидал штурман.
Люк внимательно следил за происходящим. Сейчас Мариса разделила экран на две части, чтоб на одной был рельеф – песчаные дюны терракотового цвета, а на другой – данные электромагнитных импульсов.
– Крис, следи лучше за периметром, и пусть Пустошь хранит тебя.
Мариса подняла заряженный карабин и обошла «хульдру».
– Да чтоб тебя, – выругалась она.
Ноги тонули в песке.
Шесть месяцев назад
Ноги тонули в песке, идти было тяжело. Приходилось всё время всматриваться в монитор, сверяться с показателями дрона, оглядываться. Она боялась потерять из вида того, когда засекла на мониторе, и старалась теперь удерживать квадракоптер, чтобы всё время видеть картинку. Тот кружил на одном месте, зависал, чуть снижался и снова поднимался на полметра, метр выше.
– Да, что ты там увидела, можешь сказать?
Одернул руку девушка.
– Я от тебя не отстану, даже не надейся. И твой отец всё узнает.
– С отцом, – выдох, – я сама, – вдох, – разберусь.
Подниматься на плато, цеплять пальцами и удерживаться, прижимая одной рукой монитор к себе, становилось всё сложнее. Если она ошиблась, это может стоить им обоим жизни – Мариса плохо стреляет в темноте.
– Ты мне доверяешь?
Если бы не доверял, не пошел бы сейчас за ней – оба это знали. Девушка первой оказалась на плато и огляделась. Впереди темной грудой возвышалось то, что она обнаружила еще в машине, то, почему она приказала остановиться и чуть не выпрыгнула на ходу из автомобиля. Дрон был направлен на базу. А девушка, осторожно ступая, пыталась подобраться к горному льву.
– Стой!
От слишком громкого голоса Бобби Ларсена Мариса вздрогнула.
– Что? Я осторожно.
Тот передернул затвор и придерживал запястье, чтоб не дрогнула рука при выстреле. Бобби прикрывал мелкую.
– Мелочь, ты давай не спеши.
– Сама знаю. Но он еще дышит.
Может, это был уже предсмертный хрип, когда последний воздух толчком вырывается из легких, Мариса продвигалась, выставив одну ногу вперед. Она и боялась приблизиться,  и какая-то сила притягивала её. Рука осторожно коснулась и отдернулась. Девушка сглотнула.
– Черт, неужели опоздали.
– Да, оставь ты его, Мариса. Сброд какой-то. Ну, растерзали звери, что с того.
– Нет, – ладонь сместилась с запястья к шее. – Живой. Пульс есть.
– Ты очень рискуешь, девочка.
– Сама знаю. Посвети.
Оторвав кусок ткани от своей просторной рубашки, Мариса принялась осторожно, насколько ласковой и бережной может быть юная девушка, вытирать следы крови с лица. Она чему-то улыбалась.
– Он очень крепкий и… Не спрашивай. Ты же сказал, что доверяешь мне. Вот и помогай. Мы его здесь не оставим, не будь я дочерью Роуза.
Это была первая серьезная заявка на власть в караване. Дочь Большого Стива демонстрировала упрямство, а в этом она могла тягаться даже с отцом.
– Свяжись с караваном. Мне нужно знать, как далеко мы вырвались. Пусть приготовятся принимать раненого. И без вопросов.
С треском рвется ткань, лента за лентой. Мариса перетягивала кровоточащие раны.
– Подарок Пустоши.
Кто был чьим подарком – время покажет, а пока, Подставив хрупкое плечо, она пыталась поднять мужчину, на четвереньках, подлезла под его руку, перебросила через плечо.
– Мелкая, да что ты творишь?
Бобби Ларсен видя эти потуги упрямой Марии Луисы рассмеялся, а потом сам поднял раненого. На плато осталась туша горного льва, и в другое время Мариса бы потратила совсем немного времени, чтобы освежевать и забрать себе ценную шкуру, но сейчас у неё были другие заботы.
Идти с ношей было тяжело. Ноги тонули в песке.

– Мариса, то есть капитан, – Люк осекся. – Я, кажется, что-то вижу.
– Приготовились.
Беглый взгляд на монитор, и Мариса вскинула карабин, упирая приклад в плечо. В песках отчетливо виднелись клубы пыли, и они приближались.
– Барри, готово? Люк в машину, что там и какое расстояние по дрону? Снизь его и фиксируй. Мы должны знать, передавать ли код опасности? Крис, ко мне.
– Не больше мили и сокращается. Движется в нашу сторону. Кажется, это машина. Несколько.
– Класс?
– Да черт его знает. Я еще не разбираюсь. Прости.
– Джек, глянь на монитор.

Двигающиеся  по пустыне  автомобили, укутанные камуфлирующими кусками холстины, если бы не их движение, вряд бы их можно было заметить.  У нас еще есть время. Немного,  но есть. Нужно что-то решать, не раскачиваться долго. Вытянутые, как треугольники, пару почти прямоугольный  машин. Багги и вероятно два внедорожника нашего класса. Едут медленно, пыли почти нет. Подкрадываются будто... Похоже на ... Они знают куда, когда и за чем едут.
Юма-Джек оторвал глаз от планшета, который протянул побледневший Люк, и кивнул беловолосой девушке:
- Если едут сюда, то у нас неприятности. Возвращайте дрон, пока его не заметили, и срочно запрос в караван, с нашими координатами.  Пусть высылают  к нам подмогу.
Крупная капля пота, скользнула по виску, оставляя ни коже покрытой мельчайшею невесомою белесо-сероватою пылью влажную темную дорожку. До основного каравана миль пятнадцать, не более. Почти бесконечность, учитывая их состояние автомобиля и превосходство в скорости, со стороны четверки багги. Это еще повезло, что Мариса увидела их вовремя. Дрон. Он не должен попасть в чужие руки, но их «Хульдра» – не сможет убежать от преследования. На пересеченной местности они проедут где угодно, но их вездеход – слишком тяжел для песка, по сравнению с багги-моторами. В этой части пустыни не должно быть никого, из серьезных группировок вероятных недоброжелателей.  Легион – намного севернее, и Сонора, не представляла никакого интереса для Цезаря. Нет, конечно, возможно тому все-таки дойдет, что Колорадо можно обойти ниже по течению, на пустынной местности, а не переться через горные теснины, напоминая древнего царя царей Ксеркса. Захватить  Калифорнию можно с юга, если запастись достаточным количеством воды и транспорта на переброску через пустыню.  Странно, почему там до сих пор держатся за плотину Губера, которую может удержать  пара батальонов тяжелой пехоты, с противотанковой артиллерией. Видно, такова природа человека, сколько не отвешивай ему оплеух – все равно питается что-то доказать.  А двинуться через Сонору, через Южные и Мексиканские пустоши – да здесь десяток армий можно провести незаметно. Конечно, если не летом. Летом в этот ад соваться нужно лишь зная за чем идешь, и подготовленным...
Тем временем волнение, словно волна,  от брошенного в воду камня, распространилась по  всем членам экипажа. Нервное напряжение словно еще больше сгущало перегретый ядовитый от жара воздух, высушивая  каждого из членов экипажа. На какую-то секунду все замерли и притихли, и в угнетающей тишине лишь было слышно шум от дыханий.  Даже возившийся с ремнем Батли , вечно ругающийся в такие моменты, лишь молча опустил голову под капот и начал судорожно дергать ремень, пытаясь его  нацепить на шкив. Двигаться на авто, пытаться бежать – бесполезно. Помпа  охладительной жидкости – тоже на этом ремне, и если что – их хватит на полмили, а там закипит блок. И это – оптимальный вариант развития событий.  Малыш рванулся было к капоту, поторопить водителя, но Юма-Джек, перехватил паренька и оттолкнул легонько.
- Не мешай. Время есть. Воды лучше подай.
Простая просьба. Обычная, столь обыденная, которую ранее никогда не слышали от мужчины, предпочитавшего делать подобные вещи самому. Сделано это было намеренно, чтобы уложить поднимающийся приступ паники. Замаскированные подкрадывающиеся автомашины – это может быть только враг. В Пустошах – друзей не бывает. Родные братья здесь готовы убить друг друга за лишний  глоток воды, не то что. А у караванщика – все враги...
Шесть месяцев назад.
Жидкость в Пустыне – это жизнь. Так распорядилась природа, создавая правила выживания  в этих землях. Здесь все цепляется за воду. Кактусы, даже самые мелкие, крепкими корнями буравят тугой грунт, чтобы добраться до воды. Хищники всегда устраиваются неподалеку от какого ручья, или водоема. Пустынные козлы-толстороги, знают все тропы к колодцам, источникам.  Если в песчаных пустынях Африки от оазиса к оазису – многие мили, то здесь, в Соноре – могут быть и сотни ярдов. Но это еще не значит, что эта вода будет доступна.
Вода – это жизнь. Даже если она горячая, густая, отдающая привкусом радиокурицы, или какой другой птицы. Не разобраться. Но главное – это пить. Пусть соленая, пусть гаряцая, обжигающая горло. Пить. Когда зубы стучат по металлическому ободку кружки, чашки. Пить, когда попадает в пересохший как колодцы южной пустоши в августе, рот попадает хоть какая-то капля влаги. Пить. Пить. Пить.
- Пи-и-ить...-  надрывно, сипло звучит его собственный голос, и где-то на краю сознания мелькает тот факт, что холодное , влажное горлышко фляги прикасается к губам. Это позже придет понимание, что рядом есть кто-то живой, кто слышит и у кого есть вода, или горячий бульон. А пока, захлебываясь и кашляя, но не переставая глотать жидкость, сколько можно. Сколько позволяют поддерживающие голову руки. Чаще всего, сухие, твердые. И голос, который недовольно утверждает, что «выхаживай тут всякое отребье, будто делать больше нечего... Притащила бедлендера, и что теперь делать? О-хо...» Но иногда  руки более мягкие, и поддерживают более бережно, даже, вроде как ласково поглаживают. Незнакомые ощущения. Хочется просто расслабиться и уснуть. В этих нежных и ласковых руках. Но любая попытка открыть глаза заканчивается одинаково – болью. Резкая боль, пронзающая сознание, словно в зрачки втыкаются раскаленные спицы, застревая в затылочной кости, прожигая мозг насквозь...
Яркая лампа, прямо над головой. Лампа, будь она неладна, бьющая матово–ярким светом в глаза...

третья часть.

Мариса всё больше времени проводила с новым знакомым и к отцу заглядывала всё реже, и его слова о пришлом больно ранили девчонку. Она цедила сквозь зубы, что он её не понимает и уходила. Но всем приказам Адмирала каравана она подчинялась, тем самым подчеркивая, что она здесь, как все. И огребала, как все…
Сжавшись от холода, хотя огнь костра обдавал жаром, Мариса попыталась провести руки под согнутыми ногами, чтобы получить хоть какое-то преимущество в том положении, что она оказалась, но её движения были замечены кем-то из рейдеров. Девчонку подняли, отрывая от земли, встряхнули и швырнули в ноги тому, кто помог им в похищении. Рейдеры не спрашивали, зачем и кому это было нужно, они получали, кроме денег прекрасный бонус в виде красивой девчонки, которую можно было продать подороже, а нет, и самим сделать из неё игрушку. Кто-то даже загоготал, что неплохо бы на цепь её посадить.
– У меня как раз где-то в рюкзаке завалялся ошейник подходящий. А на цепи живо присмиреет.
Даже поднялся, но кто-то передал ему флягу, чтоб напиться, и мужчина, как будто интерес потерял к девчонке. На время.
Шесть месяцев назад.
На время она уснула. Просто провалилась в какую-то непроглядную густую темноту, ничего не видя и не слыша. Мариса мерно покачивалась в такт общего движения каравана. Это успокаивало, баюкало. Они двигались – значит, жили. Короткие остановки всего каравана не прекращали этой жизни, но она текла как-то иначе, и Мариса знала это. Сейчас всё вошло в привычную колею. Красные пески, каменистая почва и редкая жесткая поросль – привычный пейзаж для Марисы. Она даже проникал в её сны, появляясь яркими пятнами. Но сейчас в её сне темным силуэтом выступил человек. Он что-то говорил, но Мариса его не слышала, как будто была отделена от него звуконепроницаемым стеклом. Она протянула руку и наткнулась на преграду. Вздрогнула. Автомобиль подскочил, и девушка дернула головой, чуть не ударившись о стол.
– Ой.
Подскочила слишком резко и покосилась, успела опереться на откидной столик. Джек лежал на койке, прикрыв глаза.
– Джек, ты спишь?
Она осторожно провела рукой по лбу, стирая капли пота.
– Как ты себя чувствуешь? Нам надо поменять повязки, но воды не так много, чтоб… Потерпишь? А еще вот это твое. У нас такие тоже есть, но в них ставят стекло, или фасетную сетку, а у тебя они… В общем, держи.
Она принялась осматривать рану, нежно, успокаивающе поглаживая кожу. Помнила, как ей самой было приятно, когда совсем малышкой, так делала мать, а еще перебирала белые волосы. Отец так делал очень редко, считая, что это разбалует дочку, а она так скучала по этим нежным прикосновениям.
– Ты прости, что я уснула. И не говори никому, хорошо, – покусывая губу, Мариса смотрела исподлобья и обрабатывала . – Обычно такого не случается. И…
Она уже сняла бинты, и оставалось самое сложное – снять саму повязку. Сквозь ткань проступала кровь, и это настораживало девчонку. Немного, но она была. Мариса даже думала позвать доктора, но решила, что справиться сама. Её нравилось это уединение, такое откровенное и очень тонкое.
Рывок. Она крепко прижимала ногу, не давай ей дернуться. Так же и зубы выбить недолго. А потом ласковые поглаживания. Она осмотрела рану и довольно улыбнулась – заражения не было, не было ни гноя, ни посторонних сгустков. Быстро обработала специальными растворами.
– Может шрам остаться.
Она забинтовала ногу и снова присела рядом с Джеком, взяла его за руку. Это получилось само собой, и пальцы коснулись ложбинки, а потом переплелись с пальцами мужчины.
– Расскажи мне, что помнишь? Ты горного льва уложил этой ночью. Тренировался? Да не бойся, я никому не скажу.
Она взяла флягу и сделала пару маленьких глотков воды…

К её губам поднесли флягу, но напиться вдоволь не дали, только пара маленьких глотков и снова оттолкнули ногой, чтобы девушка валялась в ногах.
– Заткнись, мразь. Да чтоб ты хульдру повстречал, и она тебя хвостом своим высекла. Хотя тебе и так не жить. Предателей нигде не принимают. Доживешь до рассвета – твоё счастье. И попробуй у Пустоши вымолить себе еще пару часов жизни.
– Да, заткните вы кто-нибудь эту девку. Что? Не знаете, как это делается. Так я покажу. Распечатаем ей ротик, посмотрим, на что способна.
Марису снова подняли на ноги и сразу наотмашь влепили предупредительную пощечину, чтоб не вздумала взбрыкнуть, её потащили за ближайший куст, но рейдер остановился, не столько на окрик их главаря, что девчонку нельзя портить, сколько на голос еще одного.
Мариса заливисто рассмеялась, и сполохи огня, пускающие вокруг зловещие тени, делали её фигурку похожей на древних мифических женщин, о которых слагали легенды и пересказы. Её пророчество начало сбываться.
– Ведьма она, что ли? Такую тронь…
Совсем тихо проговорил один из рейдеров. В голосе был и страх, и сомнение в правильности того, что происходит. Поможет ли ему это? Вряд ли.
– Не ссы! Сейчас мы мигом поймем, что к чему, – тот, кто держал Марису, толкнул молодого паренька в плечо.
Рейдер поднялся, подбоченясь.
– Что значит, без головы? То есть какая-то сила взяла и оторвала ему голову? Девку ко мне!
Он первым почуял неладное. Пустошь умела наказывать за проступки, и похоже, девка была одной из её любимиц, КрАЗ та начала отрывать головы.
– Слушай меня, сука, – она притянул Марису к себе, и его смрадное дыхание обдало девчонку. – Я сохраню тебе жизнь. Если ты сохранишь жизнь мне, ведьма Пустоши.
– Поздно, – её глаза зловеще сверкнули, и тогда Крис, который сидел ближе всего и слышал, о чем шла речь, потянул кандалы, выворачивая руки Марисы, та согнулась и зашипела от боли, но умолять не стала.
– Пусти её. А ты… – нажал на плечи пленницы, усаживая ту подле себя. – Будешь сидеть здесь. Рядом со мной. И это… Выставьте дозорных. Мальчишки в ночи слишком пугливы, так что вы ребята, справитесь легко.
– Вот именно. Мальчишки в ночи пугливы, а мужчины – нет.
Горделиво вздернув подбородок, Мариса смерила Криса Коллинза презрительным взглядом.

Идущий впереди человек остановился, оглядываясь по сторонам, стараясь прислушаться к тихому, еле слышному фону звуков пустыни. Джек замер. Шум движения, и само движение выдает намного сильнее, нежели само присутствие. Неподвижный как камень, ночной хищник пустоши ждал, когда часовой снова начнет движение, и тогда он приблизится еще немного.
- Черт, ну нихера же не видно,- пробормотал часовой. И двинулся не спеша далее, стараясь ступать тихо,  прислушиваясь.
«Нет, видно отлично. Можно даже все пуговицы на рубахе пересчитать. Уже бы напал, только лагерь сейчас встревожен. Но ничего, ночь длинная. А после полуночи, будет время волков, за час до рассвета».
Рейдеры в лагере выставили двоих часовых возле машин, и двоих на периметре. Но и оставшиеся, всполошенные исчезновением тела первой ночной жертвы бедлендера, не спали, прислушиваясь к каждому шороху. Окрики между часовыми звучали гулко, и четко указывали на местоположение. Это было знакомо. Сколько раз он пробирался в лагерь новокалифорнийцев, во время войны? Да, тогда центурион требовал диверсии. Вот только взрывать что-то, рисковать , пробираясь в глубину лагеря войск, Барбариан не хотел. Лукавил, пользуясь тем, что был одиночкою. Уйти из лагеря легиона, на неделю, и просто наблюдать за людьми, было более интересно. Но когда припасы заканчивались, диверсант снимал пару часовых, и отрезав им головы, в доказательство, спокойно возвращался в лагерь. Трофеи в карманах, доказательство в виде окровавленных знаков различия и голов солдат армии противника – это ценилось. А чем он занимался в это время – было все равно. Зато было интересно другое. Как действует на людей страх неизвестности. Солдаты НКР опасались выходить в ночные дозоры, караулы, видя, что периодически их боевых товарищей находят без голов. Если бы и другие диверсанты действовали ночью столь успешно, то уже спустя пару месяцев, армия бы просто разбежалась, и Легион без боя взял бы плотину. Но по потерям все сводилось примерно на равных. И утром, на севере лагеря обнаруживали пару безголовых дозорный, (или на западе, на юге), то на востоке – плотным огнем накрывалась другая группа диверсантов Легиона...
Рейдер начал движение, и сзади, ожил один из камней, бесшумною тенью скользнув следом за идущим. Шаги совпадают, совпадает движение, и за собственным шумом часовой не слышит, как сзади, с каждым ударом сердца, неспешно приближается смерть, крадущаяся бесшумной тенью, среди теней каменных обломков. И что с каждой секундой, эта тень, все ближе, не на много, но на пару дюймов. Ночь – длинная, спешить некуда. Но вот в лагере тишина и лишь перекличка дозорных ее нарушает. Да там никто не спит, И чего-то ждут... Неизвестно чего. Неизвестность – всегда пугает. А в пустошах – пугает вдвойне...
Шесть месяцев назад...
Мужчина надел на лоб свои очки, привычным движением. Это было здорово, получить свою вещь обратно, но более удивляло, что и фляга и очки, беловолосая не оставила себе. Вернула, потому что хотела вернуть. Другого объяснения не было. Более того, бедлендер подозревал, что если не будет проявлять никакой агрессии, ему вернут и его ножи. Для кого-то нож – просто инструмент, ля кого-то оружие. Для него же – это продолжение тела. Уж без клинков и очков он себя чувствовал бы намного неувереннее, нежели другой кто, без рук или ног.  Хотя, лишиться какой-то части тела, потерять стопроцентную подвижность – приятного тоже не много. Возникал другой вопрос. Что будет далее? Вот он, в медблоке, в караване. С ранениями, далеко не первыми за его жизнь, но потом что? Какие у него перспективы? Не убьют. Иначе бы не тратили воду, не перевязывали раны. Но пустоши ничего не дают просто так, за все придется платить. Кого-то нужно будет убить? Снова плавать через речку, делать диверсии? Хотел бы бедлендер этим заниматься – вернулся бы в Легион. Это же так просто – идти вдоль реки Колорадо, против течения. По правому берегу. И никто бы тогда не сказал, что он дезертир, раз вернулся обратно в лагерь. Но Барбариану не нравилось убивать себе подобных. Да, убивал, но лишь потому что требовали командиры, или ему самому грозила опасность. Тут уж инстинкты не убедить, в том, что делаешь это по требованию центуриона. Либо ты, либо тебя. Простой расклад, и простая азбука выживания. Мужчина решает пока молчать, не зная, что будет далее, просто извлечь по более информации, из происходящего. А там будет видно...
Переплетенные пальцы девушки, с его пальцами. Теплая ладошка, столь тонкая, хрупкая. И столь доверительный жест. доводящий разум до сумбурности. Если чуть сжать эти пальчики, и создать давление на кисть, рука, да и вся девушка, в долю секунды окажется в его власти, хоть и ерунда, что он обездвижен, и одной рукой можно убить слабую жертву, в беспомощном состоянии. И это не то, что простое прикосновение, это намного большее. Жар плотной волною растекается по всему телу, ударяя в голову. Какие-то странные, сумбурные ощущения, и теплая ладошка словно толкает, пульсирует в его ладони.
Бедлендер знал много эмоций, много ощущений, но это было нечто новое. Неловкость. Неопределенность. Не гнев, не ярость, как последствие страха. Ни спокойствие, даже когда в его руках угасает чья-то жизнь, в безвольно обвисшем теле, со сломанным позвоночником. Не удовольствие от еды, или употребления разбавленного, (и неразбавленного), алкоголя. Это было нечто невообразимое. Неописуемое. Разум метался в панике, в поисках объяснений свершившегося факта, но безрезультатно. Нечто такое мог испытать древний предок собаки, когда его впервые погладила рука человека. Но опыта и инстинктов не было. Он не знал как себя вести, испытывая новое, доселе неизвестное чувство – СМУЩЕНИЕ. И не шрамы его беспокоили, не то, что останется еще несколько рубцов, (а их уже было предостаточно), и не то, что заявление, что убил кугуара, (кстати, интересный момент. Получается, что драться в рукопашную с хищниками где-то тренируются? Такого не было даже на арене в Легионе), там просто выпускали хищника, и гладиатор сам, если хотел выжить,  с ним должен драться. Или караванщики не имеют арены?)
- Не знаю даже что сказать...- мужчина лежал неподвижно, все еще удивленно смотря на переплетенные пальцы. Единственное что он понимал, что рассказывать о легионе не стоит, Тем более, его ничего не может выдать. Снаряжение, амуниция, экипировка давно уже были выброшены за ненадобностью. Одежда, кроме рубахи и набедренной повязки – из шкур. Ножи? Очки? Фляга? Вряд ли дадут какой-то повод подумать о тесной связи с Легионом. Бедлендер знал, что Новую Священную Римскую Империю многие народы ненавидят. Даже более чем караваны, наверное.
- Я в пустошах, на юге жил. Там, чтобы выжить все время нужно двигаться с места на место. Искать воду. Там нет людей. Слишком сложно выжить в той местности. А люди ... они любят когда у них есть дом...- Мужчина замолчал, понимая, что явно сказал что-то не то.  Будто отделил себя от остального человечества, какой-то непроницаемой стеной,- я не люблю убивать...А люди любят убивать себе подобных... Глупо...
- Ну что, есть чего? – подошедший к часовому со стороны лагеря рейдер ткнул флягу другому. Это немного портило планы, но Джек был уже слишком близко, и если бы из-за камня не вышел второй человек, на следующем шаге уже прыгнул бы на спину. Как только отозвался бы на перекличке. До лагеря – ярдов тридцать. Не сложно уйти в темноте незамеченным, для него. А может так и лучше? Немного посеять панику. А то в лагере вроде как успокоились. Даже готовятся ко сну некоторые...
- Нет, тут же нихрена не увидишь. Чуть шею не сломал на этих камнях, мать их. Ты на замену, Харви?
- Ну да. Старший чего-то боится. Да и проводник, похоже крыша поехала. Что-то про духов пустошей бормочет. Сука, вот же идиоты! Здесь даже гули не шастают! Есть подкурить? Я похоже, зажигалку потерял.
Вспыхнувший огонек осветил  двоих рейдеров, бликами отразился на  четырех «глазах» в темноте. Совсем рядом, в паре шагов, Лишь на малую долю секунды выхватив из темноты мимолетный отблеск, метала клинка, метнувшегося вперед, вместе с неслышимой, бестелесной тенью...  Удар был силен, и рейдер Отлетев на пару шагов, с удивлением почувствовал теплую кровь, сбегающую по коже. И лишь через секунду, когда поднялся и побежал со всех ног к лагерю, потеряв лазерное ружье, понял, что у него распорото брюхо. Не глубоко, но у страха глаза велики... И в расширенных зрачках, отразилось размытое быстрое движение тени, поглотившей оставшегося рейдера. Харви пропал...
... Лагерь рейдеров, спустя три минуты...
Старший нахмурился. По сбивчивому рассказу трясущегося подручного невозможно было что-то понять вразумительное. Но рассеченная одежда и яркая кровь означали одно- возле лагеря кто-то есть. Или что-то. Иногда в самые неподходящие моменты можно поверить в любую чертовщину. А можно прожить всю жизнь в пустошах, но в любой момент эти злые земли подкинут такой сюрприз, что даже не подозреваешь о существовании подобного в природе...
- Тень, которая набросилась и сожрала Харви? Чы чего принял перед этим? У тени четыре светящихся глаза? Мутант какой-то? Что за бред! Вы трое, че смотрите? Сходите и проверьте!
Но вернувшиеся с места происшествия не нашли тела рейдера. Лишь взрытый песок, подкуренная сломанная сигарета и зажигалка – свидетельство подтверждения слов... Неизвестность, неопределенность пугает намного более, чем прямая угроза... В глазах рейдеров явно читался первобытный страх, перед неизвестностью. Пустошь умеет внушать страх.
- Она ведьма, мы проклятые!- вдруг истошно завопил хромой, вскакивая с места, выхватывая из-за спины мачете. Старший группы, резким ударом в голову сбил запаниковавшего с ног, и выхватил пистолет.
- На месте стоять, суки! Если это проклятие – то убив ее, ничего не добьемся!  Перевяжите этого нытика! И девку не трогать! Коллинз! Сходи с «Крестовым», проверьте, что там у машин?
Юма-Джек откинул колпачок фляги, и сделал глоток омерзительно пахнущего самопального бренди, трофея рейдера. Потом перевернув тело, спокойно снял длинную накидку, набрасывая ее на плечи. До рассвета еще оставалось около трех часов... То, что налетчики теперь глаз не сомкнут – было понятно. Страх, пропажа двоих из них, ранение еще одного.  А до утра еще долго... Мужчина бесшумно обошел лагерь, направляясь к тому месту, где стояли испорченные ним автомобили...

Мариса лежала у ног главаря райдеров и ухмылялась. Улыбка не сошла с лица, даже когда на неё набросились с упреками и угрозами. Пустошь делала своё дело. Она оживала, и Мариса чувствовала эту жизнь. Нет, это не скорпионы или прочая мутировавшая живность, способная выжить в таких условиях. Это было нечто иное. Некто. Но свою догадку принцесса каравана Роуза, названная только что ведьмой, вслух не озвучивала.
– Ты что смеешься? Сука!
Мариса даже не шелохнулась. Она только смотрела, как падает теперь уже к её ногам тело, а потом перевела взгляд на Криса Коллинза.
– Так кто ты такая девочка? – раздав указания, старший снова присел рядом с девчонкой. Он протянул руку и коснулся щеки, отводя играющие огненными сполохами волосы за ухо. – Ведьма?
Его рука заскользила по бледной коже, оцарапывая её. Нехватка воды делала кожу сухой и болезненной к прикосновениям грубых ладоней райдера, но Мариса только поджала губы.
– Вот так, девочка, не  протився. Глядишь, тебе понравится и я заслужу твое прощение.
Он говорил очень тихо, чтоб не слышали другие, а во взгляде Марисы была только злость. Злость от того, что она не может влепить обидчику пощечину, не может оттолкнуть его от себя, потому что тогда сама повалится в костер. Только плечами дергала да чувствовала, как кандалы натирают кожу. Она хотела попросить воды, но не стала, зная, что для этого нужно унижаться.
В лагере была паника. Оставшиеся в живых шушукались, тыкали в неё пальцами и говорили, что девчонка самая настоящая ведьма. Они не знали, как с ней поступить. Как наказать рабынь знали, как уговорить женщину отдаться тоже, а вот что делать с ведьмой…
Они смотрели на Марису как-то странно.
Шесть месяцев назад.
Он смотрел на Марису как-то странно, за его очками не было видно глаз, но девчонка была уверена, что смотрит он на неё. От этого появлялось странное ощущение, которого она до сих пор никогда не испытывала. Она и прежде оставалась наедине с мужчинами, когда тренировалась в переходах с одного агрегата каравана на другой, или когда училась водить машину, когда кому-то нужна была её помощь или даже просто во время отдыха, но прежде подобных чувств, ощущений, эмоций она не испытывала.
Ей было тепло, но по телу пробегала дрожь, а где-то глубоко-глубоко как будто стягивалось всё в тугой узел, и кровь приливала к щекам, и дыхание сбивалось, и сердце так быстро-быстро колотилось в груди, как будто она совершила только что прыжок с одной машины на другую. Прыжок, который мог стоить ей жизни, но она выжила. Радость, трепет, счастье и легкость – вот что сейчас испытывала Мариса, когда пальцы незнакомца, нареченного отныне Джеком Дэниэлсом, сжались, удерживая её ладошку.
– Ты выжил, и это главное. Теперь тебе не надо никуда бежать. По крайней мере, сейчас, – Мариса еще не знала, как примет караван её решение, и как вообще сам Джек отнесется к предложению остаться. И она не знала, к кому первому идти. – Люди любят дом…
Мариса видела дома в городах, но никогда не оставалась там ночевать, не знала, как они обустроены, и что там делают. Вероятно, то же, что они на агрегатах каравана. Готовили еду, лечили больных, отдыхали, иногда мылись, когда было вдоволь воды. Только им не приходилось перебираться с машины на машину.
– Здесь мой дом. Здесь – в караване. Среди бескрайних Пустошей. Я другой жизни не знаю, – пожала плечами.
«Добро пожаловать домой, Джек. Если захочешь, ты можешь остаться. Да просто охульдрительно. Меня совет каравана сразу же сожрет за такое. Наверное, Джеку лучше самому просить прибежища в караване. А я поручусь за него. Ну, и Бобби Ларсен меня поддержит», она смотрела на их переплетенные пальцы.
– Мы не убиваем себе подобных. Только если нас вынуждают. Нападают на наш дом. Тогда мы беремся за оружие. И защищаем караван. От мала до велика. Кто способен удержать ружье в руках. Меня тоже обучают этому. В смысле защищать свой дом. Караван – мой дом, караванщики – моя семья. И ты тоже можешь стать её частью.
Она покраснела и отвернулась. Белые всклоченные волосы разметались. Мариса была слишком взволнованной и встревоженной. Слово – не птица. Оно уже вылетело, не вернешь обратно. Захочет ли Джек остаться, или сойдет с каравана в ближайшем городе? Им предстоит еще долгая дорога под палящим солнцем, и Мариса попробует убедить… Совет каравана. Но в караване пришлых не любят. К ним относятся настороженно, их проверяют намного серьезнее, чем самих взращенных караваном.
– У тебя очень интересные глаза, – вдруг выдала Мариса, чтобы скрыть своё смущение и заполнить паузу. – У меня не такие. Ты отдыхай, а я принесу тебе поесть.
Она знала, что её порцию густой похлебки, что давали на завтрак, никто не тронет, поэтому можно спокойно накормить Джека, никто ведь не узнает. Просто стащить миску.
– Я скоро.

– Я скоро, – раздался голос рядом с Марисой. Один из рейдеров тоже собирался осмотреться, а может, под таким благочестивым предлогом хотел отлить. Но проходя совсем рядом с девчонкой вдруг шумно втянул воздух, по-собачьи обнюхивая добычу. – Мммм. Сладкая. Маленькая ведьма, а ты везде такая сладкая будешь?
Мариса хотела сплюнуть, но язык прилип к нёбу. Слюны не было. Глотать становилось трудно, и несмотя на холод, ночь в пустыне не принесла облегчения.
Рейдер с перевязанным, но не вспоротым, брюхом стонал. Он вряд ли доживет до утра. Как многие из тех, кто причинил ей боль.
– Минус один, – проговорила тихим голосом Мариса, и голос этот словно звучал откуда-то издалека.
И пока остальные паниковали, сновали туда-сюда по лагерю, девушка могла успокоиться. На неё всё меньше обращали внимания, и Роуз сумела всё же выкрутиться, и теперь скованные руки были впереди. Природа наделила Марису гибким телом, и это было преимуществом девчонки. Пусть она проигрывала в силе и скорости, но вот ловкость и выносливость были на её стороне.
– Пусть Пустошь тебя укроет, – она закрыла глаза, и тихонько запела. Песня была напевная, тягучая, как сама пустыня, и звук переливался, как песок под порывом ветра. Она пела для него и о нем. О том, кого нашла среди Пустоши и кто остался с ней. В этой песне не было рифмы, но был глубокий смысл. Мариса пела, чувствуя, как всё сильнее жажда сдавливает её горло, пела. Пусть ветер донесет ему слова, пусть он узнает, что она думает о нём.
А до рассвета оставалось не так и много времени, а с рассветом она может умереть под палящим солнцем без воды.

Звуки знакомого голоса были искажены, но все же узнаваемые. Джек замер на мгновение. Песня, звучащая на каком-то незнакомом языке или наречии. От нее дышало тоской и самой пустошью. Бескрайней, и безжизненной, но в ней был оттенок надежды. В стране агав и чольи, весною, когда несколько недель подряд льют дожди, эта пустошь, почти целый год знойная и сухая, дышащая смертью в затылок любому, взрывается красками жизни, все наполняется водою, даже появляются небольшие ручьи, в которых плещется каменная рыба. Да, в этой пустыне почти круглый год, пересохший потрескавшийся грунт, но под ним, в окаменевшем иле, тоже дремлет жизнь, ждущая своего часа. Бедлендер на мгновение замер, и горько посмотрел туда, где скрытый от глаз валунами костер, от которого шли эти звуки, резко прервавшиеся окриком «Заткнись, сука!» и звонким ударом.  Потом послышались какой-то шум, и Джек было уже развернулся, с намерением выйти к рейдерам, и устроить там им схватку, любой ценой вырвать из лап налетчиков девушку, но сдержался. Противника много, противник сильный, И сколько он может успеть уничтожить? Двоих, троих? Разве это спасет девушку?
Треск сухого креозотового кустарника за спиной, заставил прижаться к машине и замереть на какую-то долю секунды. Слившись с тенью авто, став единым целым с окружающей темнотой мужчина ждал. Зная , что его будет сложно обнаружить и еще сложнее предугадать действия в темноте, Юма-Джек был внутренне доволен. Еще двое, и при этом идут сами на него. И особо вызвало скрытое внутреннее удовлетворение то, что идущий впереди был Коллинз... Непонятна была его мотивация, чем он думал , совершая подобный поступок. Деньги? За деньги не купишь семью. А возвращаться в караван – ему уже не светило. Или надеялся, что о предательстве не узнают? Чистой води идиотизм, в исполнении Криса Коллинза. Неужели ему так было плохо с семьей, в которой он жил? Что ему не хватало?

Шесть месяцев назад. Река Колорадо.
Караван это семья, большая, многоликая. Разная, но все же это семья. Единый народ, напоминающий чем-то кочевые племена коренного населения Северной Америки. И некоторые экипажи были действительно родственниками, дети и родители распределяли сами обязанности и глава семьи являлся капитаном. Не везде, конечно. Смешанные экипажи тоже практиковались, но в основном среди молодежи, Это позволяло подобрать себе пару...
... Это была вода, и ее было много. Да мутноватая, от примесей грунта, да она требовала обеззараживания. Но караван дошел до воды, не потеряв ни людей и состава. Техника, вышедшая из строя, все равно прибуксировалась к реке, и весь караван, словно странный город, занял оба берега Колорадо, наполненного грязной, но все же водой. Гудели насосы, сутками работали фильтровальные станции, отделяя ил и песок из воды. Да ее еще было мало, но караванщики уже воспарили духом. Мучения пустыни окончились. Нет, там конечно были впереди еще безводные пустоши, но теперь у них была вода. Которая манила, влекла к себе. Просто окунуться... Смыть с себя пыль и песок, который словно укрывал тонким слоем кожу изнутри. Кого бы не подмывало желание окунуться в реку, после длительного перехода через пустоши, в условиях строгой экономии воды? Но сам момент наполнения реки, прошедшими на севере дождями нес в себе коварство. Переправа усложнялась. А сам раскинувшийся лагерь, занимал слишком большую площадь, которую нужно было контролировать, охранять...
... Бедлендер тяжело присел на камень. Чужак. С ним мало общались, лишь бросали косые взгляды. Сторонились его безразличного взгляда. Не только женщины, но и многие мужчины. В многолюдной толпе, он чувствовал себя изгоем. Одиночкой. Даже в казармах Легиона не чувствовал себя таким одиноким. Единственным светлым пятном была девушка. Их странные молчаливые разговоры. Дэниэлсу, (да, мужчина согласился с этим именем, которое дала ему девушка), просто нравилось ее присутствие рядом. Эти моменты вызывали какие-то сумбурные, непонятные, но очень приятные эмоции. Хоть они и не проявлялись внешне никак, Но Мужчина чувствовал себя возле девушки хорошо. Ему нравились те неловкие прикосновения, Нравилось слушать ее нежный голос, Нравилось просто когда она рядом...
- Сидишь?- Подошедший седой мужчина, опираясь на трость, присел рядом на камень,- Это тебя обнаружил экипаж «Монитора-3»?
Бедлендер медленно кивнул, соглашаясь. Надеясь что расспросы отпадут сами, но мужчина с тростью не успокаивался.
-  Мейсон, капитан третьего ранга, медицинской службы тебя осматривал, позавчера. Помнишь эту женщину?  Ты слишком здоров, как для обычного человека, но ты не синт. Человек, с нормальными рефлексами, реакцией. И без каких либо мутаций. Но вот глаза ... Глаза ее здорово озадачили. Она не знает, что и сказать по этому поводу. «Вероятно ... Возможно ... Кажется». Сам ты что скажешь? Ничего? Многим не нравится, что в караване появился чужой, Да, я в курсе, что тебя подобрала дочь Адмирала Роуза. И весь экипаж подтвердил, что ты был без сознания... С кугуаром на ножах ... Это серьезно. Но еще и выйти из боя живым ... Кстати, ты что, на него охотился?
- Нет, Случайно забрел на их территорию. Я не хотел этой схватки.
- Даже так? Что же,- мужчина замолчал на минуту, с интересом оглядывая собеседника,- ты с юга? Но ты не похож на жителей Мексиканской территории. Откуда ты? Кто, Чем раньше занимался? Ты чужак, не удивляйся, что это вызывает некоторое отчуждение ... и интерес...
Разговор, который вел неторопливо седоватый мужчина, закончился ближе к темноте. О чем говорили? Да просто Старик рассказывал о всех землях, по которым довелось побывать каравану, и интересовался его мнением, по тому или иному вопросу... До тех пор, пока не зажгись первые звезды. Еще ни с одним из членов каравана Джек столько не разговаривал. Разве что с Марисой...
- Ладно,- подытоживая сказанное, мужчина приподнялся с камня,- в Легионе есть одно неоспоримое качество. Дисциплина. И если легионер сбежал из Легиона, значит его не устраивали какие-то порядки. Если не вернулся обратно, а стал жить изгоем. Караван – это наша семья. Но она может стать и твоею. По крайней мере, я в тебя верю, Джек из Юмы. Надеюсь, что не ошибусь... Кстати, вон, кажется, беловолосая спасительница твоя возвращается с объезда. Думаю, ее компания будет лучше моей... А по вопросу твоего нахождения в караване ... Думаю, что место найдется, если захочешь остаться.
Бедлендер внимательно смотрел в спину уходящему мужчине, припадающему на левую ногу при ходьбе. Он так и не мог понять, когда и как «прокололся», ведь про Легион и войну не упоминал ни слова. Легионеры не любят караваны, и это взаимно...
Джек взглянул на сидящую на камне рядом девушку и качнул неопределенно головой:
- Седой, старый, с тросточкой. Хромает на левую ногу.
- Контр-адмирал Хилли? Заместитель адмирала по безопасности каравана? Ты его видел?
- Да так,- мужчина осторожно накрыл ладонью руку девушки,- Знаешь. Я бы попробовал, как это. Жить в большой семье. Если ты этого хочешь...
Мужчина запрокинул голову и посмотрел на тусклые мигающие звезды...
... Юма-Джек посмотрел на запад, где еще тускло мигали звезды, и на восток, где узкой полоскою уже освещался небосвод, более светлый, нежели на западе. Рассвет приближался. Заканчивалось его время. Но пустошь – ее время продолжалось. Джек сделал ночью все что смог – испортил автомобили рейдеров, забрал из багажа всю воду. Убил троих, ранил одного. Крис Коллинз, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, был спрятан под чуть наклоненной скалою. Врагов оставалось лишь пятеро на ногах, и шестой с окровавленным, разрезанным брюхом. Многовато, все равно, но противник уже был злой и нервный, издерганный и готовый броситься на друг друга, вцепившись в глотку мертвою хваткой за каждый глоток воды. Джек не выходил к костру, спокойно хозяйничая в кустарнике. А враг не стремился более отойти от костра, опасаясь нападения в темноте. Будь у рейдеров фонари, возможно и рискнули бы, но единственный фонарь, из рюкзака девушки, уже был захвачен , вместе с Крисом и рюкзаком. Страх, заставляет людей сжиматься вместе, но и тот же страх может вызвать неконтролируемую панику. Все в лагере ждали утра... Распри, разногласия, даже возможность попользоваться пленницей были на время забыты... Да и какой может быть секс, когда мысли все направлены в одно место – окружающую, зловещую , смертельную темноту пустоши вокруг, которая , как казалось, сама приготовилась убивать...
Но утро не принесло никакого облегчения. Обнаружив поврежденные автомобили, и отсутствие воды, рейдеры перессорились, Кто-то требовал убить ведьму, кто-то наоборот, отпустить и просить прощения. Кому-то было все равно. Но все понимали, что выбраться из Пустоши – это будет большое счастье. До ближайшего им известного источника – около сотни миль. Не проблема, если есть исправный транспорт. А если его нет – пешком по пустыне, через лавовые поля или, вернуться на тракт – это было самоубийство. Если идти днем...

Что она могла сейчас сделать? Сбежать в пустошь, чтобы умереть под палящим солнцем, едва наступит утро? Или попытаться выжить? Или попросить воды. Тело трясло от холода, который внезапно начал пробирать до костей, как только новая пощечина обожгла кожу. Нет. Она будет ждать.
Мариса знала, он где-то рядом, не бросил её. Он слышал её тихий призыв песней. Просто чувствовала, как её слова, рвущиеся из глубины, обретают форму в тени. И в какой-то момент показалось, она даже видит его сияющие в темноте глаза. А может, это искры костра оторвались от ветвей и поднялись в небо, на мгновение замерев в вышине.
Угрозы сыпались одна за другой, кто-то даже выхватил нож, обещая пустить беловолосому отродью кровь, а потом оставить труп на растерзание Пустоши.
– Вы больше не увидите людей, – запрокинув голову к небу, мягко проговорила Мариса, и голос её звучал почти что ласково, если бы не хрипы от нехватки воды. Тело болело. – Я же предупреждала.
Облизала пересохшие губы, из маленькой трещинки на нижней губе начала сочиться кровь, но она быстро запеклась, запечатывая и стягивая ранку. А еще она заметила, как отряд райдеров не досчитывался то одного, то другого, и даже Коллинз пропал. Это было печально, ведь Мариса хотела бы посмотреть в глаза перед тем, как этот предатель отправиться подыхать в Пустошь, и пусть его череп отымеют в глазницы гиены мутанты.
– Самое темное время перед рассветом, – пробормотала Мариса, и кто-то поднёс ей воды. Из тех, кто твердил, что её надо отпустить. Немного. Пару глотков дал сделать, а девушка так жадно припала к бутылке. В её глазах не было страха. В её глазах отражалась сама Пустошь: опасная, непредсказуемая и таинственная, скрывающая множество темных сущностей, которые готовы были выйти из тени.
И все удивленно посматривали на Марису.
Шесть месяцев назад.
Мариса ловила на себе удивленные взгляды. Мало того, что девчонка притащила в караван раненного чужака со странными, как сказала Мэйсон, глазами, так еще и отдавала ему большую часть своей пайки. Лучшие куски еды, хлеб и воду. Те, кто хорошо знал Марису, несмотря на просторную одежду, замечали, что она за последние дни стала еще тоньше. Молчали. Качали головами, смотрели с укоризной, но тихо проходили дальше. Они знали, что говорить сейчас с Марисой бесполезно. Да и Стив Роуз заметил, как стали гореть глаза девчонки, когда она смотрела на Джека.
Река привнесла новые краски в жизнь каравана Роуза, и все радовались, пользовались возможностью искупаться, починить одежду. Техники следили за фильтровальными машинами и набирали воду, выполняя распоряжения. Только Мариса не находила себе места.
– У меня к тебе разговор.
Девушка подождала, когда отец отдаст последние распоряжения по обустройству стоянки у реки. Она медленно шла по берегу в компании отца, отдаляясь от лишних взглядов и ушей. Ей не хотелось, чтобы кто-то слышал их разговор.
– Я хочу тебя попросить, – она отвела взгляд в сторону, нашла какой-то небольшой камушек и бросила его с силой в реку. Камень, очертив дугу в небе, с плеском упал в воду. Только круг стали расходится.
– О нём?
– У него есть имя. Джек Дэниэлс, – заметно было, что Мариса напряглась, она одной рукой прижимала к себе сверток ткани. – Да, о нём.  Так вот… Я не знаю, захочет ли он, но я хочу, чтобы он остался с нами.
– Посмотри на меня, девочка, – отец остановил дочь, развернул к себе и приподнял голову, удерживая пальцами за подбородок. – Ты так похожа на мать. Только вот волосы…
– Дар Пустоши. Знаю. Отец, пустошь сделала мне подарок. Это Джек. Я знаю, что он может не захотеть с нами оставаться, и держать его насильно я не смогу, но если… – в глазах впервые за долгое время блеснули слёзы, и Мариса поспешила отвернуться. – Если он попросит прибежища в караване, не отказывай ему.
«Не разбивай мне сердце», мысль впервые за всё время, что она провела с Джеком, приобрела очертания. Вот, что с ней происходит, вот почему её так тянет к нему. Вначале это был интерес, но потом Дэниэлс словно пускал свои корни в неё. Он был немногословен, закрыт, но Марисе казалось, что с ней он расслабляется, перестает ждать удара в спину.
– Всё решит совет, дочь. Но я тебя услышал.
По-отечески поцеловав Марису в лоб, Стив Роуз улыбнулся.
– Очень похожа на мать…
Они возвращались вместе, снова говорили о разных бытовых мелочах, отец пожурил, что девчонка совсем ничего не ест, но понимающе кивнул, когда та закатила глаза, мол, ты всё понимаешь.
– Иди, кажется, тебя ждут.
Роуз легонько подтолкнул Марису, и та радостно побежала в сторону Джека, Огибая свою машину, только что вернувшуюся из рейда. У ребят всё было отлично, периметр чист, и вечером предстояло еще раз объехать всё с разведкой с воздуха. Мариса замедлилась, видя, что Джек говорит с Хилли, но тот кивнул ей и направился потолковать с Роузом, а девчонка села на камень, и принялась расшнуровывать ботинки на толстой подошве. Хотелось пройтись по воде босиком, несмотря на глубокую ночь. Прикосновение к руке. Мурашки, сердце бешено колотилось, а грудь резко поднялась, опала, снова и снова, часто, рывками. Она смотрела на его ладонь, а потом перевела взгляд на Джека.
– Что? Ты, правда, этого хочешь? – подалась вперед. Сверток упал на землю и звякнул содержимым. – Я очень хочу, Джек, – руки обвили шею. Всё равно, кто как посмотрит, кто и что скажет. Потом будет оправдываться. Сейчас она испытывала какое-то невообразимое счастье и облегчение. Этого невозможно было передать словами. – Я так рада.
Наконец, перестала душить в своих объятиях, но теперь ладошки обхватили его лицо. Лоб прижался ко лбу. Мариса всхлипнула. Губы Джека были непозволительно близко, его дыхание касалось кожи, щекотало, но…
– Я тебе хотела отдать сегодня. Это было при тебе. Прости, что сразу не вернула, – протянула сверток. В ткань были бережно завернуты ножи или кинжалы. Мариса мало разбиралась в этом. – Сними их, – попросила она, легонько поддевая ремешки. – Я хочу взглянуть в твои глаза.
Несколько дней спустя был созван совет каравана, на котором Мариса выступала поручителем нового караванщика Джека Дэниэлса, спасенного ею в Пустоши. Бобби Ларсен подтвердил рассказ Марисы о том, как они нашли раненного, высказав мнение, что такие люди нужны каравану. Кто-то поднялся и выступил с протестом: чужакам здесь не место. Караван – семья, которую должно защищать. В этот момент поднялся гул, а Мариса судорожно сжала ладонь Джека. Что будет, если его не примут? Какие еще аргументы может привести семнадцатилетняя девчонка?
Слово оставалось за Хилли и Роузом. Она ждала решения, как приговора.

Мариса ждала решения райдеров, как приговора. Теперь уже понятно, что половина не пережила эту ночь.
– Да что тут думать. Кровь сучке пустить. Пустошь примет этот дар, если мы прольем её кровь на землю, – он подскочил к Марисе, в руке хищно блеснула сталь в лучах рассветного солнца, лезвие коснулось шеи, опустилось к груди, и тонкая кровавая полоса выступила над левым полушарием. Чтобы не вскрикнуть, Роуз закусила губу. Она с ненавистью посмотрела на рейдера, и вскочила на ноги, звякая своими кандалами, толкнула того.
– Держите эту суку. Если Пустошь её так любит, то пусть девка нас выведет к воде. Что с машинами?
– Ничего. Ни воды, ни машин.
– Тащите её сюда!
Марису схватили и потащили в сторону машин.
– Как? – пощечина, и голова девушки резко дернулась в сторону. – Как ты это сделала?! Отвечай, сука!
Оставшиеся в живых рейдеры теперь паниковали. Оставшись без транспорта, воды и еды, они начинали истерить. Кто-то быстро смекнул в чем дело, и тут же открыл свою флягу, чтобы сделать глоток воды, но был сбит с ног своим товарищем, пытавшимся отобрать заветную влагу.

Пустоши не прощают ошибок и небрежности. Не прощают беспечности. Юма-Джек как никто это понимал, и с удовольствием наблюдал, что происходит в нескольких шагах, скрывшись в тени Валуна. Из-за кустарника не было видно деталей, но Мариса была еще жива и здорова, (наверное), а сами рейдеры здорово напуганы, перспективою  ближайшего будущего. Под этим палящим зноем, без воды , человек продержится не более двух суток. Но вот далеко ли он сможет зайти за это время? Идти по солнцепеку – верная гибель, еще до заката. Ждать, пока спадет жара? Можно в тени. Камней. Но это не отменит обезвоживания. Оно наступит, непременно. Просто на несколько часов позже... Джек снова надел очки, хотя солнце еще не поднялось над горизонтом, и умотал лицо шепангом, закрывая его полностью. Накидка, скрывала тело. Джек достал из-за спины свой дробовик. Милостивая смерть – все же лучше, чем те пытки, которые предстоят тем, кто выжил этой ночью. Раненный? Его бросят на месте. Лишний рот, требующий воду, не приносящий пользы. Его судьба предрешена. Как , впрочем и судьбы тех, кто рискнул обнажить оружие против Каравана. Каждый член каравана – это его частица, незаменимая и необходимая деталь, в понятии бедлендера. Так же как водитель, авиа-оператор, штурман и капитан в экипаже. То, что он был на «Хульдре» лишним – Юма-Джек подозревал... и была уверенность, что именно Мариса поспособствовала тому факту, что он стал пятым колесом в этой повозке. Но мужчина был доволен этим. Все таки – быть рядом с такой девушкой, для него – слишком много значило. Хотя... Сказать по-чести, Дэниэлс сам не знал, что бы это могло значить. Но Все эмоции, которые он испытывал при ней, были волнительны и будоражили сознание загадками, нечеткими образами, которые скрывались в сознании. Слишком абстрактные и размытые. Но ему было хорошо и спокойно, рядом с ней, И это , для него, многого стоило...
Шесть месяцев назад. Река Колорадо.
Словно какая-то неведомая сила бурлила внутри, будто бедлендер бежал по скалам, под обстрелом сторожевых постов, стремящихся лучами прожекторов и очередями пулеметов, зарядами фазовых излучателей настигнуть наглеца, дерзнувшего проникнуть за охраняемый периметр, напасть на палатку и скрыться целым и невредимым, устроив кровавую резню. В горле сухость, сердце как не выскочит, отдавая бешенными ударами пульса по телу, воздуха не хватало, но легкие не желали дышать.  Но это было не страшно, хоть и чувствовал себя, как во время горячей схватки. Это было ... неописуемо приятное ощущение. Просто сидеть вот так, заключенному в объятия беловолосой девушки. Не было таких слов, чтобы описать всю ту бурю чувств и эмоций, которую породила искренняя радость Марисы. А от ее объятий бросило в жар даже сильнее чем от большой порции самого крепкого алкоголя, и опьяняло даже еще сильнее.
Ее губы оказались слишком близко, и даже можно было почувствовать дыхание девушки на вкус, теплое, влажное, сладковатое с ноткой пряностей, с оттенком чего-то, что вызывало судорогу сознания и желание прикоснуться к этим губам своими губами. Это что-то означало, и в темных глазах мужчины мелькнуло какое-то понимание, этого высокого знака доверия, и эмоции зашатали весь этот мир,  срывая его с основы мироздания. Руки, даже сквозь бинты и одежду почувствовали жар ее тела, изгибы ее гибкого стана, податливо двинувшемуся ему навстречу...
Но внезапно девушка чуть отпрянула, блеснув искрами капелек влаги на щеках. Мужчина автоматически отпустил талию и взялся за сверток, лежащий на коленях. Пальцы безошибочно узнали знакомые отточенные линии холодного метала... Его ножи. Продолжение его сути, его тела. Страх для врагов и надежда на победу в любой смертельной схватке – они были не важны в этот момент... Они были лишние! Но то загадочное мгновение, уже прошло, и от него лишь осталось аморфное, зыбкое воспоминание. Но что-то слишком важное произошло между ними, и Юма-Джек, (да,  почему бы и нет? Имя как имя), понимал, что между ними что-то произошло. Неповторимое, важное.  Как первый поцелуй... А может это и был, тот самый «первый и незабываемый поцелуй»? По крайней мере, бедлендеру никогда не было так хорошо и ... неловко. И какая-то непонятная волна заставила его дернуться, испытывая странное блаженство и удовлетворение. Вот только ...
  Боль в паху вернула в реальное время и место. Девушка смотрела на него, все так же, положив руки на плечи, но ему было здорово неловко. Какая-то липкая, влажная субстанция в районе отяжелевшего члена приносила дискомфорт...  Странная и непонятная реакция организма на девушку удивляла, вносила глубокое смятение, усугубляя хаос эмоций в душе...
- Спасибо, за ножи,- еле выдохнул бедлендер, думая вовсе не о получении своего оружия. Хотя сам факт, что вернули все – флягу, очки, ботинки, клинки – только подтверждал что ему в караване хоть кто-то доверяет. И его не боятся, хотя в пустошах – никто не доверится чужакам. Закон выживания...

Лязг затвора в нескольких футах остановил дерущихся за флягу и вожака, пытающегося разнять сцепившихся. Все замерли, понимая что что-то произошло. Вожак повернул осторожно голову и увидел стоящего человека, в накидке, с закутанным шемагом лицом и в непрозрачных очках, отбрасывающего длинную тень на кучу-малу, в лучах восходящего солнца.
- Мариса, можешь идти?- голос был ровный и бесстрастный, хоть и звучал приглушенно из-под ткани, но в нем чувствовалась уверенность,- Иди в их лагерь. Я догоню.
- Какого...- голос одного из налетчиков тут же осекся, когда ствол дробовика чуть качнулся вниз и направился на него. Рейдер замер, судорожно сглотнув тугую слюну. Руки держащего оружие были в засохшей крови и его намерения не предвещали ничего хорошего, для них. Конечно, можно попробовать добраться до здорового пришельца, но кто-то должен быть первым. А быть первым, почему-то никому не хотелось. Ни вид ни повадки незнакомца не демонстрировали даже тень страха...
- Оружие аккуратно к моим ногам, по одному. Кто поймет неправильно, или шевельнется не в ту сторону - пеняйте на себя.
Противников было пятеро, но захваченные врасплох, под угрозой уничтожения они не являлись единой командой, и каждый думал, в первую очередь за себя. Незнакомец пугал. Спокойный, безмятежный. Уверенный в себе. Смертельно опасный, как сама Пустошь, из которой он появился. И столь же холодный, как предрассветный воздух, морозом пробирающий до костей. Один из налетчиков не выдержал, дернулся в сторону, но реакция пришельца не заставила ждать. Выстрел, и тут же лязг затвора, дославшего патрон в казенник. Рейдер с разорванным в клочья лицом беззвучно откинулся на кактус, но уже не чувствовал ничего.
- Оружие, по одному,- голос говорившего не изменился, и поэтому становилось жутко от этого равнодушия к совершенному убийству...
Дэниэлс спешил. Ему еще нужно привести в порядок девушку, и убраться отсюда, стараясь догнать караван. А что до безоружных налетчиков ... все их оружие было сплавлено в единый комок высокочастотным фазовым излучателем, и когда начались от жара рваться патроны, налетчики кинулись в заросли чольи, сломя головы. Там за спиною были слышны их крики и проклятья. «Прыгающий кактус», ветки которого обламываются от малейшего прикосновения, словно тысячи раскаленных игл, впиваясь намертво в кожу. Не так просто извлечь эти иглы потом. Это словно злобные когти Пустоши, наказывающей за неосторожность... О судьбе вопящих, посылающих проклятия на его голову, бедлендер не беспокоился. Без воды, без транспорта в этой пустоши вряд ли кто увидит завтрашний рассвет. А даже если и найдется счастливчик что сможет пережить дневной зной без воды, и его не доконает холод – все равно, судьба его предрешена. Пустошь – свое не упустит. Но теперь его мысли были заняты девушкой, которую усадив на колени к себе, пристегнув для страховки ремнем, старался вывести на дорогу. Горючего должно хватить, как и воды. И если повезет, и они не заблудятся – скоро нагонят медленно идущий караван. Часов через двенадцать. Все-таки, нужно хоть немного поспать и привести Марису в порядок. До наступления полуденной жары...
- Мы едем домой, Мариса,-  бедлендер нажал на акселератор и отпустил сцепление.  Да, теперь у него есть дом и семья, За которую нужно бороться. Которую нужно охранять...

Шесть месяцев назад. Территория НКР.
... Контр-адмирал  Хилли, возможно и не обладал даром убеждения и не практиковался в красноречии, но был истинным сыном каравана. Частью своей семьи. И перед заседанием совета имел уже разговор с Адмиралом.
- Твоя жена тоже была не из караванщиков, Роуз. Да, ты не знал? А ведь ее нашли разведчики в пустоши, возле сгоревшего автомобиля. Девочку пяти лет. Рейдеры, скорее всего разграбили, и убили ее семью, но их спугнули наши разведчики. Ты же любил ее, Стив... У нас в караване немного настоящих воинов, бойцов, которые могут защищать нашу семью. Просто подумай, а вдруг девочка к нему привязалась? Ты можешь получить верного пса каравана, а можешь потерять и дочь. Так что подумай, перед тем как озвучить свое решение. Я за него поручусь. Кстати, начальник медслужбы тоже. Да он не такой как все, к кому мы привыкли. Бродяга, бедлендер. Дикий зверь. Скажу даже больше – он действительно опасен. Но я бы дал ему шанс... Нет, не полноправным членом каравана, а гостем. И если он привяжется к нашей семье, возможно, что это будет намного лучше, чем он станет каким-то рейдером. Кроме того, Стив. Ты не вечный. И сдается мне, Что этот Джек из Юмы – будет самым лучшим защитником для Марии-Луис. Тем более, если будет с ней рядом. У тебя слишком много ответственности, Стив. А за девчонкой нужен глаз да глаз. Впрочем, решать тебе. Я свое слово сказал. Думаю, сделаешь правильный выбор...
- Он убийца, Легионер!
- Нет, Стив. Он бывший легионер. И бывший солдат. Пойми эту разницу. Где Легион, со своими мечтами о континентальном господстве и о десятках рабов, у каждого солдата, и где он, явно не нашедший там себе место... Убийца – это убивает, а солдат – в первую очередь подчинен дисциплине...  Солдаты – просто делают ту работу, которую должны. Даже если это работа – убивать.
Мейсон же давала результаты обследований? Это не мутант и обладатель чистого генома. Хоть и немного  корректированного.  Да и у парня, без документов, могут возникнуть проблемы. Думаю стоит ему дать шанс в жизни.
- Это может накликать беду на караван.
- Беду ? Стив, разве каждый наш выезд в пустошь не риск? Одним больше, одним меньше. Большая разница...

Пустошь не прощает ошибок. Она наказывает очень строго и дорого берет за преподнесенный урок, отбирая са     мое ценное, что есть у человека, – его жизнь. И ей не важно, кто попался в её лапы: легионер, вор, рейдер, караванщик. Сумей выжить, оставшись один на один с Пустошью. И Мариса знала только одного, кто сумел пройти долгий путь и остаться в живых. Это был тот, кого она шесть месяцев назад привела в караван. Отлетев в сторону от неосторожного удара, упав навзничь, она не могла подняться. Точнее, не видела смысла. Поднимешься – увязнешь в потасовке за глоток воды. Поэтому она лежала в ногах главаря шайки рейдеров и смотрела, как те готовы друг другу глотки грызть за живительную влагу.
Голос. Этот голос проникал в сознание откуда-то издалека. Он будоражил мысли, дарил веру, и… Заставлял снова вспоминать, как хрупкая, но ловкая девчонка цеплялась пальцами за выступы, чтобы быстрее забраться туда, где кружил дрон – только бы успеть. Его голос дарил надежду. Она знала, она чувствовала, что Джек её не бросит, и глаза болели. Их жгло от желания расплакаться, но слёз не было. А ещё было невероятное желание подорваться с места и уткнуться в грудь говорившему. Всё это будет чуть позже, а пока она медленно поднималась, вначале встав на четвереньки, потом выпрямившись. Она даже не смотрела на тех, кому жить осталось недолго. И, как ни странно, её не особо волновала их судьба: падут ли они от руки Джека, перегрызут ли друг другу глотки или их поглотит Пустошь. Пустошь все обращает во благо. Пустошь одаривает маленькую белую ведьму и снова дарует ей жизнь, так почему бы не принести ей достойную жертву?
Но Мариса не знала, что будет дальше…
Шесть месяцев назад.
Мариса не знала, что будет дальше. И её пугала такая близость, но больше всего хотелось сейчас раствориться в этом наваждении. Он как мираж в жарких песках Пустоши, раскаленный и манящий, он приносит с собой свежесть и жизнь. Но… Мариса испуганно смотрела, не ожидая подобной реакции. Кажется, на что-то сделала не так. Ему не понравилось? Ему больно, но как воин он не говорит этого. Но Джек не сбежал, остался рядом с ней. И даже благодарит за то, что вернула ему все до последнего вещи. Не для того, чтобы прогнать, а чтобы выразить своё доверие. Она сама вкладывала в его руку оружие и не боялась повернуться спиной к нему. Такое бывало не часто. Обычно, Мариса щетинилась и огрызалась, когда кто-то вплотную пытался приблизиться сзади. Только Отец и Хилли на сегодняшний день имели такую привилегию, такое доверие. Теперь еще и Джек Дэниэлс. Её пальчики проводят по скуле.
– Ты боишься показать мне свои глаза, – с ноткой грусти  и сожаления проговорила она.
У неё тоже были свои тайны, свои секреты, которые не открывала никому, так стоит ли ждать доверия, слепого и безоговорочного, от других. От того, кто несколько дней назад пришел в караван?
Она сглотнула. Смотрела в темноте на его губы, как те двигаются, как с них слетают слова благодарности – всё не то – но самое главное он уже сказал. Ему важно, чтобы Мариса хотела, чтоб Джек остался, а она хотела. Хотела, как никогда прежде. Для неё Джек стал глотком освежающей воды. И младшая Роуз прекрасно понимала, что за время, проведенное с ним, не он в ней нуждался, а она в нём.
Губы продолжали шевелиться, но слов она уже не слышала. В ушах стоял гул. Кровь бушевала в юном теле, и она не знала, что с этим делать, сознание взрывалось, и хотелось большего. Хотелось коснуться, ощутить горячую ладонь на своей коже, но правильно ли это – Мариса не знала. Ей никто не объяснил. Маленькая смешная девчонка слишком быстро выросла, чтоб отец смог уследить за этим, подсказать и направить, а больше ей идти было не к кому. Только к Джеку.
«Странно, – подумала она, – но с ним мне так хорошо и спокойно, а ещё такое ощущение приятного томления в теле, как предвкушение праздника. А ещё словно что-то щекочет внутри, и хочется смеяться, и радоваться, и плакать, и… Я не понимаю, что со мной, но я не хочу, чтобы это заканчивалось».
– Идем домой, – тихо говорит Мариса и берет за руку, уже привычно переплетая пальцы. Их особый знак.
Напряжение возрастало, и Мариса больше не могла выдержать этого. Она выбиралась из толпы, ожидающей решения Адмирала каравана, приходилось кого-то толкать локтями.
– Ты чего? – Коллинз перехватил её за руку и прижал к груди, защищая от толпы. – Что в нём такого особенного?
«Чего нет во мне?» – подумал он, но вслух не сказал.
– Ты не поймёшь, Крис, – Мариса попыталась вырваться.
– Почему же? Не глупее него.
– Оставь меня…
Дернув рукой, она, наконец, высвободилась и бросилась прочь. Остановилась. Она ходила, протаптывая дорожку в песке, поглядывала в сторону стоянки каравана, останавливалась. Она снова бежала к машинам, но сворачивала, как будто боялась услышать отцовское «нет».
Нет, она не может оставаться в стороне. Ей нужно вернуться и первой услышать, как бы тяжело это ни было, и Мариса побежала обратно.
Стив Роуз долго думал, взвешивал все риски для каравана, и на его взгляд их было больше, но из головы не шли слова Хилли «ты можешь потерять дочь». Он повернул голову и не увидел копну белых волос, сколько бы ни вглядывался. А потом яркой вспышкой она ворвалась в толпу, двигаясь ему навстречу. И Роуз поднял руку, требуя молчания.
– Джек Дэниэлс из Юмы, добро пожаловать…

– Домой.
Тихо повторила Мариса, прижавшись к широкой груди. Ремни перехватывали её, не давая уставшей девчонке упасть. Перед тем, как отправиться в путь, Джек напоил её водой. Совсем немного.
– Домой, – Мариса отвернулась, уткнулась Джеку в грудь и её плечи вздрогнули. Сердце колотилось о ребра, но это больше не вызывало тревоги, только радость и некое, как ни странно, умиротворение. Она сильнее откинулась, положила голову на плечо Джека и закрыла глаза. Она уже чувствовала  себя дома, ведь дом там, где твоё сердце, а её сердце было с Джеком. Пусть Мариса ещё не совсем этого понимала.
– Я знала, что ты придешь за мной, Джек Дениэлс.