Изматывать свои нервы, И держать себя в обличье пуританина - Это уж точно не в адрес Полларда, как бы можно подумать, если судить о его поведении. Вся проблема в характере, строптивом, как дикий аппалуза, не знавший кнута. Вот он иногда взбрыкивал, по полной программе, и нес, как каное, на водопадах, не слушаясь весла. Склонный более к активным действиям, нежели к самопознанию или пассивному созерцанию, человек все же, иногда предавал себя, Занимаясь всяческой ерундою, с точки зрения другого человека. Иррациональный труд, который хоть и приносил какие-то результаты потраченных усилий, все же, не так уж и был нужен, по своей степени необходимости. Однако, будучи склонным к манипуляции, (а в его случае это не инстинктивная, подсознательная, а именно осознанная), естественно что не мог не ответить на вызов со стороны девушки, которая манипулировала им, его инстинктами, его эмоциями. Противостояние характеров. Для ядерного взрыва нужно три критических массы и возбудитель. В Этом же случае, критических масс их характеров хватало за глаза. Два бешенно вращающихся наждачных круга столкнулись между собой так, что пыль вокруг поднялась. "Между ними проскочили искры" - так примерно можно охарактеризовать бы в ином случае это столкновение характеров, хотя это более напоминало столкновение двух параллельных вселенных, и катастрофа должна бы поиметь не просто глобальные последствия, а последствия космического масштаба. вероятно, такого колличества искр, не могло вызвать даже распиливание наждачным кругом титано-магниевого сплава. А уж на такой сноп смотреть без очков, с защитными световильтрами - все равно, что смотреть на электродуговую сварку.
Вот только, единственным зрителем происходящего за адобой была равнодушная луна, которой было абсолютно все равно, до происходящего.
Поллард всегда считал, что женщины более чувствительны и более эмоциональны, нежели мужчины. И это их привычное состояние. Более того, тот запас эмоций они всегда тратят, особо не задумываясь. Мужчины же, не только более слабы в этом отношении, но и более уязвимы. Чем больше сдерживают они свои чувства, тем больше они натворят, когда вырвутся из-под контроля. Даже во время секса, женщина зачастую, более соображает в происходящем, нежели мужчина, со сгоревшими предохранителями. А Грейс - сожгла все реле в его сознании, до такой степени отравленном собственными гормонами, что подобного он даже и не пытался вспомнить. Это она могла еще как-то себя контролировать в этой ситуации, по крайней мере, сознание, но Поллард, едва оступил на шаг, переводя дыхание, уже даже не собирался что-то предпринемать, как-то себя сдерживать. Да и зачем, собственно? Абсолютно голые тела требовали соития, а мрак и свет луны, лишь подстегивали нервную систему.
Мир в глазах мужчины изменился. Обычно, под действием норадреналиина обостряются все органы чувств, и все звуки становятся четче, ярче цветовосприятие и вкус, лучше зрение, и активируются скрытые физические резервы организма. Но в восприятии Эдварда, все полутона исчезли, все оттенки вкуса сплелись в единый комок.
Девушка что-то говорит, но с тем же успехом можно докричаться до субмарины, находящейся на глубине в пять сотен футов. Шум в ушах, и странное оцепенение, перед последующим взрывом овладело Поллардом. Все-таки, слишком уж долго он себя накрычивал, и стальная воля, сжатая как пружина, наконец сорвала последние ограничители, едва Грейс прикоснулась к его возбужденному половому органу. Он отшагнул назад, увлекая за собою девушку, еще, пока не уперся спиной в шершавую твердую стену адобы. И обрев еще одну точку опоры, Резко притянул к себе Грейс, впиваясь в ее губы.
Опьянение... Нет, это скорее было похоже на яростное сумасшествие, которое овладело его сознанием, подчиняя его лишь одному - первобытному древнему инстинкту. Прижав к себе ее гибкое тело, Поллард непринужденно подхватив под ягодицы, оторвал от земли, приподнимая повыше, и чуть выгнувшись, опираясь на стену верхней частью спины, позволил девушке немного соскользнуть по его животу вниз, пока возбужденная плоть не уперласьв ее промежность. Стон во время проникновения в вагину женщины, был скорее похож на рык лютого зверя, который наконец-то вырвался из капкана...
Это невозможно назвать сексом. Это была какая-то яросная битва двух тел, которые словно голодные звери дрались за кусок мяса, стараясь вырвать друг у друга побольше. Соитие двух демонов, сукубов, стремящихся получить поболее удовольствия, просто легкий ветерок, по сравнению с происходящим в этом месте. Словно две стихии, сцепившись мертвою хваткой, стараясь удушить друг друга. Ее стоны, отдающиеся в естестве, раскаленными кнутами хлестали по оголенныым нервам, требуя большего и большего, с каждым движением, лишь еще сильнее воспламеняя пожар потребности. Нет, не желание. Именно потребность в происходящем, обоюдная зависимость заставляла не останавливаться и потдатливая плоть, яростно приветствуя напор, требовала большего. Более ярких эмоций, более яростных движений...
Сопротивляющиеся мышцы вагины туго сжимались, при каждом толчке, вызывая все большее возбуждение, отдавающейся усиливающейся болью и тяжестью в члене и придатках, неоднозначно намекая на скорое извержение. Но Полларду было явно не до этого. Более того, отдавшись первобытным инстинктам, он лишь исполнял свою функцию, не одращая внимания ни на электрические разряды, бьющие по позвоночному столбу, ни на оставляющие свой автограф, впивающиеся в шею, плечи ногти Грейс, Ни на ее стоны и вскрики, когда его пальцы слишком сжимали упругие мышцы бедер или ягодиц.
Словно под невероятной нагрузкой, тела стали быстро влажными, липкими. Бедра, щедро, до гематом, отмеченнвые отпечатками мужских пальцев, выскальзывали из рук, несмотря, что женщина старалась прижаться еще сильнее...
Остановка, с затяжным поцелуем, выжигающим весь кислород из организма. Опустить Герйс на землю, Но лишь для незначительной передышки, в пару секунд, не более. Лишь для того, чтобы развернув ее спиною к себе, толкнуть к стене, и подхватив рукою под бедро, снова вторгнуться в ее горячее влажноем лоно, атакуя сзади...
Вкус солено-маслянистого метала на губах... Сам сильно прикусил губу, или это сделала в порыве страсти женщина... Какая разница! Упирающаяся в стену руками самка может и не такое, о чем сейчас садняще напоминают о своем существовании следы на его коже. Это злит. Это добавляет ярости в его фрикции, тем более, что ее тело само требует этого, начинаясь подстраиваться под такт. И делать движения навстречу...
Стоны. То ли вскрики, то ли всхлипы, которые становятся все громче, как и громче вырывающееся из пересушенной гортани хриплое дыхание...
Запах ее тела...
Сводящий ранее с ума ее запах лишь усилился и обоняние жадно воспринемало уже смесь многих запахов, в котором больше всего было запаха покрытых потом тел, запаха секса...
Пелена перед глазами немного просветлела, и было видно, как выгибается ее спина, как с влажным шлепком расплющиваются ее ягодицы от одара о низ живота... Закрыть глаза, к черту...
Чтобы поглубже почувствовать, как нарастает взрывная реакция организма на подобную стимуляцию...
Презервативов нет...
Похрен...
Всей кожей, всю ее...
Да...
Не останавливаться...
Knock knock
Сообщений 31 страница 33 из 33
Поделиться312021-09-11 18:36:47
Поделиться322021-09-11 18:36:59
I'm hurting you for your own good
I want to mix our blood and put it in the ground
I want to feel your beautiful suffering
I want to see your pain!
I want it! I want it!
Скоротечное мгновение ожидания стирает все живые шумы, погружая мир в оглушающую тишину. И только напряжение тел одним единственным, надрывным и тошным в раздирающей до костей боли вибрирующим хрипом скрипки, играющей на одной струне в нижнем регистре, разверзает её густотой и грубостью своего звучания. Такого же всеобъемлющего, такого же резкого, как сильный рывок мужчины, привлекающий к себе Грейс в стремительном порыве. Пара шагов - всего один миг, пролетающий мимо глаз смазанными красками реальности, как виды за окном спортивного автомобиля в скорости за сто миль в час, и всем своим телом она прижимается к Полларду, алчно впитывая его жар. Страстный поцелуй сминает её сухие губы, срывая кожу в пульсирующей боли, и железный кровяной привкус жадной ласки пронзает ударом молнии всю её плоть. Порывистый, как неукротимый шторм, обжигающий, как языки адского пламени - её мрачный байронический герой сжигает женщину своей пылкостью, вынуждая стонать от наслаждения. В груди Грейс распаляется истинный пожар бешеного желания, в котором она обхватывает мужчину крепкими объятьями, словно это её последняя возможность ощутить вкус жизни. Последний миг перед неминуемой гибелью. Её руки, обвивающиеся вокруг шеи любовника, словно душащие лианы, яростными движениями терновых шипов впиваются в его кожу в ненасытном стремлении слиться с ним воедино. Она тонет в его вожделении, тонет в том диком чувстве, которое Эдвард изливает на неё горячими волнами, и Магнуссен жадно ловит ртом каждый его выдох, пылко скользя языком по его губам с привкусом её крови. Тонущую в его палящем порыве, слабую перед его мужественностью, но непокорную в своей жажде к жизни в борьбе с его силой, он награждает Грейс своей милостью, вытягивая её из пучины мрака отчаянного вожделения. Лёгким рывком Поллард подхватывает её тело, грубо сминая ягодицы, и возносит над землёй в неповторимом ощущении невесомости. Она скользит своим телом по его коже, вздрагивая от прикосновений твёрдых сосков к его шрамам, и издаёт пронзительный выдох, мощным ударом выбитый из её лёгких, когда он входит в неё жёстким толчком. Чувственный, животный рык своей силой выгибает хрупкое женское тело, и Магнуссен овладевает ощущение неконтролируемого беспамятства, как в пьяном угаре, когда мозг отключается от слишком большой дозы этилового яда. Да, Эдвард - её яд, отравляющий её кровь, её тело, её и без того отравленную порочностью и похотью душу. Но женщина не может отказаться от того, чтобы вкушать его снова и снова, дёргаясь всем телом от каждого тяжёлого толчка, заполняющего её ни с чем несравнимым блаженством. В невесомости она падает и воспаряет вновь, не ощущая никакой опоры, кроме крепкого, напряжённого члена, распаляющего её влажное лоно. Это страшное ощущение - невесомость, лишающее даже слабой тени власти над собственным телом; ощущение лёгкости, ощущение тягучей слабости, которое так непривычно женщине, которое так страшит её и вынуждает своей опасностью всегда крепко стоять на земле, сжимая в своём кулаке тот самый толстый ремень кожаного поводка господства. Лишь доверие может выступать залогом безопасности в объятьях столь могущественного чувства, но не подготовленная к нему, не смотря на всю свою дерзкую прыть и отчаянную наглость, уязвимая женщина, по привычке ищет опору, цепляясь руками за надплечья мужчины и шершавую стены адобы, на которую изливает свой страх перед лёгкостью полёта и дикую страстью к Эдварду, сдирая до обломанных ногтей крошащуюся поверхность. Извиваясь в такт с телом любовника, Грейс поначалу откидывает голову назад, выдыхая выбитый из лёгких воздух, но с приближающимся наслаждением склоняется к мужчине, желая до одурения его крови, которую слизывает с его губ в похожем на грызню поцелуе. В алчном голоде она раздирает зубами его губы, пока её кровь не смешивается с его, отдавая на языке вкусом железа, похоти и горького табака, от которого Магнуссен начинает стонать самыми низкими, самыми дурманящими тональностями своего голоса. Горячие капли пота скатываются по её спине, больше прежнего раздражая оголённые неуёмным желанием нервы, и, не помня себя, она смещает свои агрессивные ласки на шею мужчины, туда, где так сладостно пульсируют вены под изображением чёрного креста, выколотого на его жёсткой коже. Чем сильнее Поллард входит в неё и сжимает кожу на ягодицах, вибрирующими покалываниями отдавая в мышцах, тем алчнее Грейс царапает его шею зубами, притупляя боль влажными поцелуями губ и языка, и так по кругу, пока её тело, издающее пронизывающий крик, не содрогается в руках мужчины, ещё не насладившегося её испытываемым к нему желанием. Ошалелая, расслабленная, она выскальзывает из его рук, словно её тело от жара Эдварда плавится подобно золотому слитку в печи, но он не выпускает её из своих объятий, всё жестче хватая её бедра и решительнее услащая трепещущую плоть. Грейс почти отключается в экстазе, и, чувствуя её расслабленность, её податливую вялость, Эдвард возвращает любовнице вязкое ощущение реальности, вытягивая из неё всё дыхание в требовательном, пьянящем поцелуе. Её погружённое в истому тело льнёт к нему, нежится в его чарующей силе, пока агония в лёгких не вынуждает её сделать глубокий глоток холодного декабрьского воздуха, режущим ударом бьющего по её вискам. В дурманной пелене сознания женщина опускается на ватные ноги, едва держащие вес её тела, и упирается в стену ладонями, придерживаемая могущественными руками мужчины. Не взирая на свою силу, его ладони с чувственной нежностью скользят по её талии, лаская каждый сантиметр бархатной кожи до самых бёдер, которые Поллард дико сминает, желая прочувствовать всю их возбуждающую мягкость. Парализованная собственными ощущениями и бешеной страстью Эдварда, Грейс едва ли отдаёт отчёт происходящему, купаясь в тягучих, как мёд, густых волнах нирваны. Но языки дьявольского пламени похоти вновь жгут её своими алчными, хлёсткими ударами, когда мужчина вновь резко входит в неё, даруя одну за одной новые приливы накатывающей страсти. Очередной ноготь с хрустом ломается о стену, когда женщина цепляется за её твёрдую поверхность, но ей, увлечённой властью подобного ненасытному демону мужчины, наплевать, и её голос снова срывается в отчаянно вскрике, переходящем в задыхающийся хрип. Магнуссен цепляется за стену, цепляется за свои сумасшедшие ощущения наркотического кайфа, когда крепкий член заполняет всю её внутри, распалённую затяжным голодом их жестоких игр, их сладких страданий, потешающих неуёмное эго, и, не желая лишаться даже на миг этого восхитительного чувства, Грейс двигает бёдрами вслед за мужчиной, пытаясь изо всех сил угнаться за его набирающими скорость грубыми толчками. Её дрожащая, напряжённая рука отрывается от стены и впивается в бедро мужчины, притягивая его к себе, пытаясь ни на секунду не позволить покинуть ему её горячее, источающее соки похотливого наслаждение сокращающееся лоно, в которое он вторгается с ещё большим остервенением и жадностью. Как порочная ведьма, отдающая свою душу на растерзание искушающему дьяволу, она тянется к нему, выгибая, как прибой пенных вод, бёдра, подначивает любовника быть ещё жестче и грубее, и Поллард ускоряется, влекомый её испепеляющим желанием его тела. Откликаясь на каждое её движение, он остро чувствует её нужду быть в его власти, и прижимается к ней всё быстрее звонкими шлепками своего тела о её упругие бёдра. Испаряющийся с их кожи пыл оседает влажными каплями пота, дурманя пьянящим ароматом, как маковая эссенция. Грейс растворяется в ней, растворяется в этом буйном жаре, в каждом ударе, в ощущении его влажной кожи в её пальцах. Ещё и ещё. С каждым новым толчком, пока очередная подобная цунами волна экстаза не вызывает у неё отчаянный вскрик, выплёскивающийся в звуках его имени, бьющихся эхом об исцарапанные стены адобы. Тяжёлое дыхание полной грудью отдаётся током в набухших сосках, откликающихся болью даже от слабого касания холодного ветра к тёмным ореолам. И Магнуссен сотрясается всем телом, едва держась на подкашивающихся ногах. В руках Эдварда, под его тяжёлый, низкий хрип она медленно выпрямляется и жмётся спиной к его груди, не открывая глаз, прикрытых подрагивающими веками. Сейчас весь её мир - это тело Полларда, удерживающее её на твёрдой земле своей гранитной силой, своим обуявшим её теплом, своими стальными объятьями, привлекающими её к нему. И единственная мысль блуждает в пелене туманного сознания женщины, что когда она днём откроет глаза и узрит мир в солнечном свете, она будет хотеть своего мрачного байронического героя ещё сильнее, ещё алчнее и ненасытнее, чем когда-либо прежде.
До сумасшествия...
До одури...
До абсолютного, беспощадного изнеможения...
Всего его, до последнего миллиметра кожи...
Поделиться332021-09-11 18:37:11
Поллард не ощущал внешнего мира. Нет, где-то на переферии сознания, безжалостно захлестываемого волнами страсти, где-то и было осознавание того, что происходит вокруг, но столь размытое и отдаленное, что более напоминало бы процесс рассматривания улицы, через двойной оконный блок, в котором все стекла разрисованы кристаллами намерзшего конденсата, как обычно бывает в северных районах зимой. А здесь, в Аризоне, им должно бы уже стать холодно... Но не становилось.
Его тело дрожало в мучительном экстазе, но инстинктивно напрягаясь унимало эту дрожь от перенапряженных мышц. Их секс был изматывающим в свое ярости и губительным по своей сути. Невозможно уже будет когда либо повторить подобное. Но эти ощущения, это разбушевавшееся желание оставит в памяти отпечаток, который вряд ли можно будет стереть, который незримым призраком будет преследовать до конца дней. Нет, это не любовь, за которую можно будет когда-то ухватиться в своих воспоминаниях, как за спасательный круг. Это дикий, животный, ненасытный голод, и воспоминания о нем, только и будут создавать в душе пустоту голода, которую нужно будет чем-то заполнить. Один из самых ярких и неповторимых моментов в жизни Полларда. Один из самых жестоких и безжалостных, в своей неповторимости. Как наркотик, который вызывает настолько жесткую зависимость, что вряд ли подлежит лечению.
Вся проблема в том, что повторить первый секс с одним партнером - невозможно... Ведь он первый, с ним. Да, впрочем и с другими, тоже...
Обычные обыватели, у которых нет адреналиновой зависимости - при малейшем его проявлении в организме получают целую бурю эмоций. А если адреналин в крови - это естественное состояние? Когда он постоянно стебает нервную систему - его действие становится незаметным. Привыкание. И лишь когда его получаешь "лошадиную дозу", тогда его чувствуешь. Поллард с восьми лет сидел на этой диете. Когда в шесть лет он потерял свою семью, осознание произошедшего еше не приходило. А потом, в восемь, он получил "принудительное лечение с профилактикой на все случаи жизни",как бы сейчас сам охарактеризовал свои занятия на автосвалке в Эль-Пасо. Шокотеррапия была грубой, топорной. Она выжгла большинство эмоций из пацана, и обнажила спящие инстинкты. Восемь лет он обучался у русского алкоголика, и ненавидел его всеми фибрами своей души. Но когда тот умер... Это была последняя самая яркая вспышка эмоций, которую мог вспомнить Эдвард.
И сейчас у него тоже не было эмоций. Но инстинкты обострились так, что самый острый скальпель был по сравнению с ними - бетонным блоком, со сбитыми гранями.
Дело не в подчинении или доминировании. В самом соитии не может быть такого понятия, ведь оба всего лишь исполняют свою функцию. Дело не в чувствительности. Особых чувств, кроме желания, вряд ли возникало у обоих. Дело, скорее в той первобытной основе отношений, которая передавалась из поколения в поколение, начиная свой путь еще со времен плясок над телами поверженных врагов и удовлетворении инстинктов сохранения собственного ДНК в последующих поколениях. Оба доминирующие, каждый на своей территории в социуме и вне его, оба достаточно сильные по характерам, и решительные в действиях. Под неярким светом луны, в безжизненной пустыне, они отдавались на волю древнейших инстинктов, при этом получая неописуемое удовольствие. Возможно ли повторить подобное, в комфортных условиях дома? Нет, однозначно. Здесь же и сейчас, все запреты и предрассудки слетели, как пыль под ураганом, оставляя лишь изодранные оголившиеся нервы, со следами пыток... Два неистовых, голодных плотоядных терзали друг друга, позабыв о том, что они из цивилизованного общества, просто став самцом и самкой одного вида при спаривании.
Если женщина изначально играла, преследуя свои цели, то и Поллард не сидел без дела. Но сейчас - это были вовсе не игры... По крайней мере их организмы - не играли. Невозможно симулировать подобное...
Грейс выпрямилась, насколько получилось, впиваясь своими ногтями в бедро, притягивая к себе ближе. Сжавшееся в оргазменной агонии лоно вызвало ответную реакцию, которую не сдержать. Вспыхнувшие тянущей болью напряженные придатки, словно током пробили весь низ живота, заставив конвульсивно дернуться еще несколько раз, извергая семя в горячую тесноту ее лона, словно в предсмертной агонии. Мучительно-томное рычание-стон вырвалось из пересохшего рта, сквозь крепко стиснутые зубы... Вызывая еще одну сильную конвульсию полового органа женщины.
В этот момент, ощущение реальности было стерто с этой точки времани на бесконечное мгновение... Лишь потом пришло осознавание того что...
... Давно так ни с кем не было... Хотя ТАК, не было ни с кем ранее... Что по своей сути, было правдой...
Ноги подгибались. Голова, словно покачивалась на волнах, и зрение воспринемало затуманенную реальность, словно что-то нереальное. Низ живота болел от напряжения, словно туда лошадь лягнула. Сухой воздух, раскаленной солью, горстями просыпался в обожженые напалмом легкие. И тело было расслабленно так, что половины скелета, вроде бы как и не существовало... Поллард себя чувствовал, как может себя почувствовать легкий танк, получивший прямое попадание фугасного снаряда... Оставалось только спросить себя: "Я еще жив, или приятно ошибся?" Не было гарантии, что прильнувшая к нему, Грейс была в лучшем состоянии, но женщины более выносливы и быстрее восстанавливаются... Ладонь скользнула по ее спине, снимая на себя приятно холодящую росу пота. Ее, или общего - какая разница? Поллард неспешно поднял ладонь ко рту и коснулся кровоточащими губами этой влаги, снятой с тела женщины... Пить хотелось больше чем дышать. А дышать было мучительно...
... Он выпил не менее двух пинт воды, из пластиковой бутылки, пока не смог достаточно смочить горло, чтобы облегченно вздохнуть. Сколько прошло времени, сколько длился их секс и сколько прошло потом - даже не пытался вспомнить, осознать. Да и зачем? Какой в этом смысл? Пистолет, его вещи, ее обувь - так и остались за адобой, возле ванны. Как забытые и никому не нужные предметы... Грейс полусидела на "своей" кровати, месте, которое изначально ей отвел Поллард. Даже в полумраке помещения, лишенного освещения светильника-фонаря, Эдвард видел очертание ее бестыже-идеального тела. Желанного. Это завтра утром можно будет злиться на себя, свою несдержанность, глядя на отметины на ее бархатной коже... Но не сейчас. Именно поэтому мужчина и не включал свет. Чтобы не видеть следи их страстного соития. Извиняться за произошедшее? Ну, вот этого уж точно не дождетесь!
Расслабленно и медленно Эдвард расстелил на земле два одеяла. Одно так и осталось на улице, а еще одно лежало под девушкой. Впрочем, сегодня ночью, вряд ли им понадобится еще одно... Разве что, под утро...
- Ты как, Грейс?- Поллард уже достаточно восстановился, не считая некоторого дискомфорта в половом органе, на которое, впрочем можно и не обращать внимания,- Не передумала еще спать вместе? Мужчина подошел к девушке и протянул ей руку.
Почему-то была уверенность, в положительном ответе. Как и уверенность в том, что кровать, из старой панцирной сетки и камней - точно не переживет эту ночь.
